Писатель и самоубийство

Чувство собственного достоинства (далее для краткости ЧСД), без которого современный человек немыслим, имеет место и дату рождения. Оно появилось на свет в Англии, на зеленом раннимедском лугу 15 июня 1215 года — именно в тот день взбунтовавшиеся бароны заставили короля Джона подписать «Великую хартию». Поначалу, как и все новорожденные, ЧСД было жалким и сморщенным — всего-то несколько строчек в 39-м пункте, затерявшемся среди других более многословных статей, смысл которых сегодня понятен только специалистам по английскому средневековью. Королевская власть давала клятву, что «ни один свободный человек более не будет посажен в тюрьму, лишен имущества, объявлен вне закона или иначе ущемлен… кроме как по законному суждению равных себе либо по закону страны». Разумеется, в категорию «свободных людей» не попадало большинство тогдашних англичан. Разумеется, клятва неоднократно нарушалась. Разумеется, от этой декларации до концепции частной жизни еще очень далеко. Но ведь 1215 год. Русь еще и с монголами-то не познакомилась.

Следующий эпизод, не такой известный, но не менее впечатляющий, вошел в историю как «Процесс пяти рыцарей». В 1627 году Карл I повелел арестовать сэра Томаса Дарнела и еще четверых дворян, отказавшихся давать королевской казне денег на принудительный займ. В Московии сочли бы, что государь поступил с ослушниками куда как милостиво — нет чтоб на кол посадить или собаками затравить, однако в Англии дворяне уже не считали себя «государевыми рабами» и подали на своего монарха в суд. Королевские адвокаты не смогли доказать правомочность решения его величества, и арестованные были выпущены на свободу. Повторю еще раз: это произошло в тысяча шестьсот двадцать седьмом году. После Славной Революции 1688 года, право на ЧСД утвердилось в Англии окончательно и уже на вполне законном основании. Тогда-то и определилась главная черта национального менталитета — частная природа английской жизни (выражение Дж. Оруэлла). Впрочем, с одной существенной оговоркой: еще много лет правом на privacy в полной мере могли пользоваться только джентльмены, а плебс жил примерно так же, как в прочих европейских странах, то есть впроголодь, в грязи и мерзости — какое уж тут ЧСД.

Литератор в Британии, конечно же, принадлежал к джентльменскому сословию и жил по его этическим и поведенческим законам. Так было и в восемнадцатом веке, и в девятнадцатом, и в начале двадцатого — то есть в ту самую эпоху, когда британские писатели проявляли настойчивую склонность к суициду. Но после Второй мировой войны английская литература словно образумилась: за полвека ни одного именитого самоубийцы — Мальколм Лаури и Артур Кестлер не в счет, потому что первый скорее канадец, чем англичанин, а второй и вовсе австро-венгр.

Что же такое произошло с джентльменом в середине нашего века?

А то, что он прекратил существование. Вернее, британцы перестали делиться на джентльменов и не-джентльменов, чему способствовали эпохальные события, перевернувшие мировоззрение, социальную иерархию, этикет, всю традиционную систему психологических ориентации и мотиваций. Во-первых, распалась империя, во-вторых, Британия перестала быть великой державой, в-третьих, налоговая революция подорвала имущественную базу дворянства, в-четвертых, культура из элитарной превратилась в массовую, в-пятых, появились «Битлз» — и так далее, и так далее. В Англии произошел социально-культурный переворот, похожий на тот, который мы сегодня переживаем в России. Одним из результатов этой метаморфозы, как я уже писал, видимо, станет слияние «интеллигенции» и «народа» в одну нацию. В Великобритании это произошло на несколько десятилетий раньше.

Ремесло писателя перестало быть привилегией леди и джентльменов. Английская литература стала более демократичной, более полнокровной и более живой. Она избавилась от суицидального комплекса.

Причины ослабленной жизнеспособности британского джентльмена были примерно те же, что у русского «интеллигента». Слишком уж он был gentle[25]].

На самом деле слово gentleman произошло от латинского generosus[26]], но с веками этимология подзабылась, и в общественном восприятии джентльмен действительно стал «мягким человеком» — в манерах, мыслях и чувствах.

Вот на первый взгляд бессмысленное, но при этом вполне понятное определение: джентльмен — это тот, кто ведет себя по-джентльменски. То есть учтиво, сдержанно и порядочно. Сословное происхождение при этом не столь существенно. Яков II сказал одной просительнице, добивавшейся, чтобы ее сына пожаловали джентльменским званием: «Сударыня, я могу сделать его дворянином, но джентльменом его не сделает и сам Господь Бог».