Писатель на дорогах Исхода. Откуда и куда? Беседы в пути

Прошло полвека… К моей полной неожиданности, мне вручили Диплом от ВИРа, то есть Федерального института растениеводства – того самого, детища Н. И. Вавилова. Подпись директора института профессора Н. И. Дзюбенко. А еще я получил Почетную грамоту от Вавиловского общества селекционеров и Научного совета по генетике и селекции Российской Академии Наук. Подписана грамота Президентом ВОГиС академиком И. А. Тихоновичем и Председателем научного совета по генетике и селекции академиком С. Г. Инге-Вечтомовым. Такими грамотами удостаивают ученых, внесших выдающийся вклад в науку. Из писателей я, вероятно, единственный. О какой бы престижной премии по литературе ни говорили, ею удостоены десятки, сотни писателей. А такие две грамоты есть только у одного литератора – Семена Резника. Это многого стоит.

ЕЦ В оппозицию режиму вас, члена Союза писателей СССР, известного уже автора биографических и научно-популярных книг, привело постепенное погружение в еврейскую тему. Как вы остроумно заметили, «тема эта давно не была табуированной. Освещение ее не только дозволялось, но активно поощрялось. Конечно, при одном условии: улица должна была быть с односторонним движением». Поощрялось разоблачение сионизма и иудаизма. А вы в то время (конец 70-х годов) написали два исторических романа: «Хаим-да-Марья» и «Кровавая карусель». Действие развивалось на фоне антисемитских гонений в дореволюционной России. Автор робко надеялся на публикацию – ведь он рассказывал о «проклятом прошлом». Увы, система не допускала компромиссы. Потом была ваша полемика с авторами антисемитских книг и статей. Памфлеты, пародии. Многочисленные письма в различные редакции с требованием «ответить по существу». Однажды пришло прозрение: «Общество было беременно фашизмом»… Так началась ваша эмиграция. А материалы вашего личного архива тех лет – в книге «Непредсказуемое прошлое. Выбранные места из переписки с друзьями» (2010). Странная книга? На мой взгляд, единственная в своем роде. Расскажите, как вы работали над ней.

СР Должен сказать, что я не относил себя к активным противникам советского режима. Конечно, возмущался тупостью чиновников, цензурой, антисемитизмом. После смерти Сталина и прекращения «дела врачей» он принял, я бы сказал, латентную форму. Открытая травля «безродных космополитов», «убийц в белых халатах» была остановлена, но тихий, не афишируемый зажим евреев под маской «пролетарского интернационализма» продолжался. К этому мы притерпелись. Воспринимали, как данность и не думали открыто протестовать. Не будешь же протестовать против плохой погоды.

Но в разных местах, где чаще, где реже, попадались люди, которые «плохой погоды» не замечали. То есть не хотели подличать. Так, официального указания не брать евреев на работу в издательство «Молодая гвардия» не было. Их не брали, потому что низовые администраторы либо сами были антисемитами, либо угождали начальству. Но не все угождали. Если бы тогдашний директор издательства Юрий Серафимович Мелентьев прямо сказал заву редакцией ЖЗЛ Юрию Короткову: «Не бери еврея», – тот не смог бы меня взять. Но Мелентьев этого не сказал, только намекнул, а Коротков намека «не понял». Когда одного еврея, которого он хотел принять в редакцию, отвергли под надуманным предлогом, он предложил другого, меня.