Писатель с мозгами набекрень

– Ну, голубчик, таких мест не мало. Например, дом «У каменного колокола» на Староместской площади. Там же на Староместской площади на своде аркады Тынской школы находится один из красивейших чешских зелёных мужей. Вроде бы целых восемь штук насчитали на кафедральном соборе святого Вита в Пражском граде. Один есть на эркере часовни Каролинума напротив Сословного театра. Ещё один в зале на первом этаже Каролинума. Парочка смотрит на прохожих со знаменитых Пороховых ворот. И с Малостранской мостовой башни. Но это далеко не все пражские зелёные мужья, голубчик.

Я разочарован. Как там было написано? «У меня есть уединённое гнёздышко под Зелёным мужем». Где же может быть это уединённое гнёздышко?

– Разрешите, я встану! – перебивает профессора Валера, поднимаясь с лавки. Язык поэта заметно заплетается. Что совершенно неудивительно: перед Валерой стоят три пустых кружки из-под пива. – Скажите, Аркадий Валентинович, а правда, что по-чешски «чёрствый» означает свежий?

– Примерно так. Черстви потравини – свежие продукты. Вообще с чешским языком нужно быть аккуратным. Хотя он и похож на русский, но часто знакомые нам слова имеют другое или противоположное значение.

– Например? – спрашиваю я.

– О, таких слов великое множество. Фрукты – овоцэ, овощи – зеленина, запах – вуне, вонь – запах, прекрасный – ужасни, проститутка – невестка, гречка – поганка, стол – стул, дурак – питомец, холостяк – младенец, нюхать – чихат, забыл – запомел, запомнил – запаматавал. Это далеко не все, конечно.

– Господи, профессор. Это прям кошмарный ужас какой-то! – манерничает Белит.

Артисты возвращаются на дно. Танцовщица переоделась в одежду, более подходящую для работы с огнём, в руках тонкие стальные цепочки с шариками, пропитанными горючим составом. Парни поджигают шарики и фаер-шоу начинается. Девушка вращает горящими шариками, потом один из парней подаёт ей факел. Девушка выдувает горючее вещество сквозь пламя факела. На секунду в воздухе образуется большой огненный шар и гаснет. Артисты кланяются. Фаер-шоу окончено.

В подвале совсем нечем дышать. Смотрю на часы. Ульяна Сергеевна замечает моё движение, встаёт, опираясь на плечо мужа, и объявляет:

– Пора отдыхать, друзья. Уже поздно, а завтра нам предстоит насыщенный день.

– Я встану! Что вы такое говорите, Ульяна Сергеевна? – выражает своё несогласие сильно захмелевший Валера. – Время же детское, братцы! Я требую продолжение банкета!

– Не вставай, Валера! – кричит Чаркин. – Я присоединяюсь к предыдущему оратору! Настоящий писатель должен быть всегда слегка выбрит и до синевы пьян!

Похоже, что чешское пиво сплавило воедино непьющего поэта с пьющим сказочником. К их дуэту присоединяется ещё пара-тройка мастеров российской словесности.

– Тогда давайте продолжим ужин у нас на Врановской, – предлагает компромисс Ульяна Сергеевна. – Кто «за», поднимите руки.

Это предложение принимается большинством голосов. Дружно встаём, одеваемся и, поддерживая друг друга, выбираемся из подвала. Мне помогает Алёна – тянет мощной дланью во мрак ночи. У выхода рассчитываемся за удовольствия. Огненное шоу – отдельно. Цены на удовольствия божеские, никто из наших не ропщет. На улице чуть светлее, чем в подвале, дождя нет, светят звёзды, блестят мокрые камни мостовой. Я с наслаждением вдыхаю влажный воздух. Сейчас он особенно сладок и приятен. Почти как «дым отечества».

– Мы с Аркадием Валентиновичем едем домой на машине, – говорит Ульяна Сергеевна. – Можем взять с собой трёх человек. Кто с нами, друзья?