Писательница в бегах

Ветер порывисто гнёт верхушки деревьев, скрип и треск смешивается с нарастающим гулом со всех сторон. Боюсь предположить, но так реветь может только разбушевавшийся океан.

Павлу наконец удаётся выпрямиться в полный рост. Он старается не опираться на больную ногу и вытягивает руку вверх. До края ямы далеко, а зацепиться не за что. Кому интересно понадобилось вырыть здесь этот котлован? Павел направляет луч фонаря в мою сторону, и мы встречаемся взглядами.

– Твои глаза блестят, как в лихорадке, – кричит Павел. – Не бойся. Что-нибудь придумаю сейчас.

– Если мы свяжем наши рубашки рукавами, получится трос, – оглядываюсь по сторонам. – Только не вижу, куда его можно привязать. Придётся самой удерживать его.

– Гениально, – похоже Павла удивляет моя смекалка.

Что же за женщины у него до меня были?

– Я не уверен, что выдержит, но попробовать можно.

Поднимаюсь с колен и снимаю рубашку. Отламываю не без труда достаточно длинную ветку и привязываю к ней за рукав рубашку. Опускаю вниз. Павел быстро скидывает рубашку с себя и скрепляет рукава.

Вытаскиваю связанную одежду. Лён – ткань крепкая, должна выдержать даже такого кабана. Всё равно других вариантов нет. Намотав в один оборот рукав на запястье, я ложусь на живот, и опускаю Павлу получившийся трос. Он ещё раз исследует поверхность стены. Она скользкая даже на вид. Это уменьшает шансы выбраться по ней наверх с повреждённой ногой.

– Лилиан, – Павел стоит уже по щиколотку в воде, – это не вариант! Ты соскользнёшь ко мне.

– Мы даже не попробовали, – злость и азарт управляют мной в этот момент. – Могу предложить посидеть в яме до утра. Там смотри и выплывешь. Дождь не собирается утихать.

– Лилиан!

– Павел!

– Ты должна за что-нибудь держаться.

– Я же не обезьяна, – приподнимаюсь на локтях и оглядываюсь по сторонам.

С другой стороны ямы, невдалеке от её края, растёт высокое, не очень широкое в основании дерево.

– Дай мне ремень, – требую я и перебираюсь на другую сторону ямы.

– Что ты ещё придумала?

– Ремень дай!

– Лови!

Я обхватываю ногами ствол дерева. Помучавшись, я умудряюсь связать ноги в районе щиколотки. Лучшие йоги мира позавидовали бы такой гибкости. Откинувшись на спину, перебрасываю злосчастный трос через себя. Стараюсь не думать о том, что лежу в противной жиже. Тропа уже разбухла от избытка воды, но сейчас мне не до эстетики. Руки чуть-чуть не доходят до края, но длины рубашек должно хватить.

– И не говори мне нет, – перекрикиваю непогоду. – Я выдержу.

– Что ты там сотворила? – кричит Павел.

– Да лезь ты уже!

Дождь с такой силой хлещет мне в лицо, что даже говорю с трудом.

– Держись, мать! Я сделал прикладом ружья несколько ступенек, но девяносто кг тебе не шутка!

Этот момент запомнится мне навсегда. Тело моё вдруг натягивается, как на средневековой плахе, но я ещё крепче вцепляюсь в рубашку. Ледяная вода сейчас, как благо. Первые две попытки Павла выбраться идут прахом. Я кусаю губы до крови. Ноги затекли, и я их практически не чувствую. Кажется, что руки вытянулись как плети и никогда уже не будут такими, как раньше. Только бы меня не разорвало пополам, остальное переживу. Вот только вода, льёт и льёт с неба, чтобы ей пусто было. Последний рывок и Павел падает рядом со мной.

– Детка, что же ты… как я…?

Он встаёт на колени, с ужасом глядит на моё распростёртое тело. Бросается распутывать мне ноги. Хватает в охапку, и мы валимся под дерево.

– Лилиан, – бормочет он, пытаясь хоть чуточку согреть меня. – Я болван, прости меня.

Я склоняю голову Павлу на плечо и закрываю глаза. Сейчас, когда он рядом, несмотря на разыгравшуюся стихию, ощущения покоя окутывает мою душу. Теперь всё будет хорошо. Сейчас мы доберёмся до берега и вернёмся на яхту.

– Павел, как твоя нога? Ты можешь идти? – неохотно выбираюсь из тёплых объятий.

– А ты, оказывается, можешь быть очень заботливой, если захочешь, – улыбается он, – Давай попробуем.

– Верни только мне рубашку.

– Голенькой тебе идёт, но сейчас! – Павел не без труда развязывает узел, и мы натягиваем на себя мокрую одежду.

Соорудив посох для Павла, идём на шум океана. Он безошибочно выводит нас на берег. Я в ужасе хватаюсь за голову. Волны с огромной высоты обрушиваются на песок, но самое страшное – другое. Ни лодки, ни красавицы яхты не видно на горизонте.

– Павел, может это другой берег? – с надеждой в голосе кричу я.

Из-за разгулявшегося не на шутку шторма, стоит такой грохот, что приходилось перекрикивать его.

– Нет, ошибки быть не может, – качает Павел головой, вглядываясь в даль, – И мы с тобой, похоже, останемся надолго на этом берегу.

– Не-ет, – я со стоном падаю на песок, и так долго сдерживаемые слёзы вырываются наружу.

Павел становится возле меня на одно колено:

– Некогда плакать, малышка, нам нужно укрыться где-то.

Я размазываю слёзы кулаками по лицу и с трудом поднимаюсь.

– Пойдём туда, – кивает Павел в сторону скалы, избиваемой струями дождя.

– Не дойду, сил нет совсем, – всхлипываю я.

– Тут меньше километра, добредём потихоньку.