Пискаревский летописец. Происхождение, источники, авторство

На этом известия о Нечае Перфильеве обрываются, о его дальнейшей судьбе ничего не известно. Есть еще сведения о некоем Нечае Федоровиче Перфильеве, который служил с 1608 по 1614 г. дьяком в Тобольске, где и умер[348]. Мы пишем здесь о втором Нечае Перфильеве, чтобы у читателей не оставалось сомнений: это два разных лица. Я. Г. Солодкин писал, что С. Б. Веселовский пытался выяснить, «не одно ли лицо Нечай Перфильев с дьяком Нечаем Федоровым». Но еще Н. П. Лихачеву удалось доказать, что отождествлять их нельзя. Подтверждением правильности вывода исследователя была публикация В. Н. Сторожева боярского списка 1610–1611 гг., где значатся оба дьяка[349].

Предполагаемый автор свода Нечай Перфильев, как и большинство летописцев XVII в., не указал, для кого и с какой целью он создал Пискаревский летописец. В тексте Пискаревского летописца есть много подробностей о князьях Шуйских, но трудно сказать, был ли автор связан с кем-либо из них, или в его распоряжении был источник, семейный летописчик, сообщающий особые подробности о роде Шуйских. Я. Г. Солодкин не согласен с выводом М. Н. Тихомирова о том, что Пискаревский летописец возник в близких Шуйским кругах, так как в памятнике налицо двойственное отношение к царю Василию, отрицательные отзывы о И. В. и А. М. Шуйских[350]. Однако обращение к тексту Пискаревского летописца не вполне подтверждает мнение Я. Г. Солодкина. В Пискаревском летописце заметно все же благожелательное отношение к князьям Шуйским. Так, под 1564 г. помещено известие о походе князя Петра Шуйского в Литву: «Князя Петра Шуйского збили с коня, и он у дела пеш утек и пришол в литовскую деревню; и тут мужики его ограбя и в воду посадили»[351]. Но, сообщая о гибели князя, Пискаревский летописец пишет далее о том, что эти литовские мужики были наказаны. Автор, желая смягчить известие о бесславной смерти князя Шуйского, не мог не сообщить о том, что поступок литовских мужиков не остался безнаказанным.

По Пискаревскому летописцу, виленский воевода Николай Яковлевич Радзивилл велел тех мужиков казнить, а Петра Шуйского с почестями похоронить[352]. В разрядной книге и Александро-Невской летописи сообщается, что князь Петр Шуйский потерпел поражение от Николая Радзивилла. По разрядной книге 1475–1605 гг., шедший из Полоцка князь Петр Шуйский должен был соединиться с войсками князей Василия и Петра Семеновичей Серебряных, но вместе воеводы не сошлись, потому что князь Петр Шуйский потерпел поражение от литовцев[353]. В Александро-Невской летописи прямо сказано, что князь Петр Шуйский потерпел поражение от Николая Радзивилла и был убит литовцами, так как «шел не по государеву указу»[354], то есть его поражение явилось результатом предпринятых им самовольных действий. Как видно, в Пискаревском летописце, в отличие от двух других источников, ничего не сказано о причинах неудачного похода в Литву князя Петра Шуйского, о том, что он был разбит Николаем Радзивиллом. О военной неудаче одного из представителей рода Шуйских Пискаревский летописец предпочел умолчать.

Избрание князя Василия Шуйского на престол представлено в Пискаревском летописце как всенародное: «И выбрали дву бояринов: князя Федора Мстиславского да князя Василья Шуйскаго, и привели их на Лобное место, и всем народом выбрали на Лобном месте боярина князя Василья Ивановича Шуйского, и нарекли его на все православное християнство царем и великим князем»[355]. Но, по Новому летописцу, князя Василия Шуйского выбрали царем в узком боярском кругу, а на Лобном месте только подтвердили его избрание. Составители этого памятника писали, что избрание царем Василия Шуйского не было всенародным, оно было многим неизвестно: «Не токмо что советова со всею землею, но и на Москве не ведяху многие люди»[356]. В Пискаревском летописце сообщается, что царь Василий Шуйский, когда его сослали в Литву, снял с себя монашеское платье по благословению патриарха Гермогена[357], хотя в других источниках сообщается, что монашеское одеяние с царя Василия снял литовский король. Василий Шуйский предстает в этой статье Пискаревского летописца не как пленник литовского короля, а как самостоятельно действующее лицо.

Даже когда автор Пискаревского летописца передает неблагоприятные для царя Василия Шуйского сведения, он старается их смягчить. Так, в заметке о крестоцеловальной записи осуждается не только царь Василий Шуйский, давший запись, но и подданные, потребовавшие ее от царя. В описании царствования Василия Шуйского последний представлен мучеником: «А жите его царьское было на престоле царьском всегда з бедами и с кручины, и с волнением мирским; зачастые с миром приходяше и глаголаше ему снити с царьства и за посох имаше, и позориша его многажды. А он терпя и слезы проливаше безпрестанно Божиим промыслом»[358].