Читаем Письма 1820-1835 годов полностью

Живите как можно веселее, прогоняйте от себя неприятности, по крайней мере не смущайтесь ими: всё пройдет, всё будет хорошо. Неужели вы не замечаете чудной воли высшей — всё это делается единственно для того, чтобы мы более поняли [более почувствовали] после свое счастие. Мысль моя всегда с вами. За чайным столиком, за обедом, я невидимкой сижу между вами [с вами], и если вам весело слишком бывает, это значит, что я втерся в круг ваш; и потому, если вы хотите побольше беседовать и быть со мною, вы должны непременно побольше веселиться.


Расцелуйте моими устами [Целую] всех трех моих красавиц сестриц, и попросите у них великодушного извинения за мою недогадливость до сих пор не прислать им даже к новому году подарка, за которую мстят [платят] они до сих пор упорным молчанием.

М. И. ГОГОЛЬ

С.-Петербург. 16 апреля <1831>

Благодарю вас, добрая и почтеннейшая маминька, за присланные вами деньги. Чувствую, скольких трудов стоило вам собрать их, и заране радуюсь, предвидя впереди возможность несколько вознаградить вас. Я вам обещал в этом году потребовать от вас 500 рублей, как последние, после чего я уже не буду иметь права просить у вас. И это обещание выполнил бы непременно, хотя бы обстоятельства мои и не приняли теперешнего оборота. В июле месяце я ожидаю снова от вас двух сот пятидесяти рублей, после чего будьте совершенно спокойны. В 1832-м году буду иметь возможность приехать к вам, не принесши вам никаких издержек, а в 33-м, в свою очередь, помочь вам. Правда, долго, но нечего делать — нужно иметь твердость и терпенье всегда при себе.


Я было вздумал захворать геморроидами и почел ее бог знает какою опасною [опасною вписано. ] болезнию. Но после узнал, что нет в Петербурге ни одного человека, который бы не имел её. Доктора советовали мне меньше сидеть на одном месте. Этому случаю я душевно был рад: оставить через то ничтожную мою службу, ничтожную, я полагаю, для меня, потому что иной, бог знает, за какое благополучие почел бы занять оставленное мною место. Но путь у меня другой, дорога прямее, и в душе более силы итти твердым шагом. Я мог бы остаться теперь без места, если бы не показал уже несколько себя. Государиня приказала читать мне в находящемся в ее ведении институте благородных девиц. [Далее начато: занят я теперь] Впрочем вы не думайте, чтобы это много значило. Вся выгода в том, что я теперь немного больше известен, что лекции мои мало по малу заставляют говорить обо мне, и главное, что имею гораздо более свободного времени: вместо мучительного сидения по целым утрам, вместо 42-х часов в неделю, я занимаю теперь 6, между тем как жалованье даже немного более [между тем ~ более вписано. ]; вместо глупой, бестолковой работы, которой ничтожность я всегда ненавидел, занятия мои теперь составляют неизъяснимые для души удовольствия. Осенью поступит ко мне Екатерининский институт и еще два заведения; тогда я буду занимать 20 часов и жалованья буду получать вчетверо более теперешнего. [Далее начато: Чины идут] Но между тем занятия мои, которые еще большую принесут мне известность, совершаются мною в тиши, в моей уединенной комнатке: для них теперь времени много.


Перейти на страницу:

Похожие книги

Непарадный Петербург в очерках дореволюционных писателей
Непарадный Петербург в очерках дореволюционных писателей

Этот сборник является своего рода иллюстрацией к очерку «География зла» из книги-исследования «Повседневная жизнь Петербургской сыскной полиции». Книгу написали три известных автора исторических детективов Николай Свечин, Валерий Введенский и Иван Погонин. Ее рамки не позволяли изобразить столичное «дно» в подробностях. И у читателей возник дефицит ощущений, как же тогда жили и выживали парии блестящего Петербурга… По счастью, остались зарисовки с натуры, талантливые и достоверные. Их сделали в свое время Н.Животов, Н.Свешников, Н.Карабчевский, А.Бахтиаров и Вс. Крестовский. Предлагаем вашему вниманию эти забытые тексты. Карабчевский – знаменитый адвокат, Свешников – не менее знаменитый пьяница и вор. Всеволод Крестовский до сих пор не нуждается в представлениях. Остальные – журналисты и бытописатели. Прочитав их зарисовки, вы станете лучше понимать реалии тогдашних сыщиков и тогдашних мазуриков…

Валерий Владимирович Введенский , Иван Погонин , Николай Свечин , сборник

Документальная литература / Документальное
Хрупкие жизни. Истории кардиохирурга о профессии, где нет места сомнениям и страху
Хрупкие жизни. Истории кардиохирурга о профессии, где нет места сомнениям и страху

«Операция прошла успешно», – произносит с экрана утомленный, но довольный собой хирург, и зритель удовлетворенно выключает телевизор. Но мало кто знает, что в реальной жизни самое сложное зачастую только начинается. Отчего умирают пациенты кардиохирурга? Оттого, что его рука дрогнула во время операции? Из-за банальной ошибки? Да, бывает и такое. Но чаще всего причина в том, что человек изначально был слишком болен и помочь ему могло лишь чудо. И порой чудеса все же случаются – благодаря упорству и решительности талантливого доктора.С искренней признательностью и уважением Стивен Уэстаби пишет о людях, которые двигают кардиохирургию вперед: о коллегах-хирургах и о других членах операционных бригад, об инженерах-изобретателях и о производителях медицинской аппаратуры.С огромным сочувствием и любовью автор рассказывает о людях, которые вверяют врачу свое сердце. «Хрупкие жизни» не просто история талантливого хирурга – прежде всего это истории его пациентов, за которыми следишь с неослабевающим вниманием, переживая, если чуда не случилось, и радуясь, когда человек вопреки всем прогнозам возвращается к жизни.

Стивен Уэстаби

Документальная литература / Проза / Проза прочее