Письма (1866)

Друг мой, я попрошу у Огарева 300 франков до 15-го декабря. Во-первых, он не Герцен, а во-вторых, хоть и тяжело мне это до мучительной боли, - я все-таки не свяжу себя ничем нравственно. Я выговорю это, занимая, я благородно скажу ему. Наконец, он поэт, литератор, у него сердце есть, и, кроме того, сам он ко мне подходит и ищет во мне, стало быть, уважает меня. Он не откажет мне на эти три недели.

В то же время напишу Каткову (который тоже не откажет), чтоб в виде исключения прислал мне в декабре не 100, а 200 р. (а остальные 200 руб. по уговору, помесячно). 15 декабря мы Огареву заплатим 300 франков, и у нас останется еще 380 франков.

Между тем из занятых теперь у Огарева 300 ф. мы заплатим: за пальто и кольцо - 50 ф. За твои платья 80 ф. За бриллианты 150 ф. (1) Итого 280 франков. Останется почти ничего, но зато останутся вещи. Без уплаты хозяйкам на одни бриллианты и кольца можно прожить до получения денег. 15 декабря можно опять выкупить и опять заложить, и так будет продолжаться месяца три, а через три месяца я уже доставлю (2) Каткову романа на три тысячи, и уж наверно он пришлет (3) тогда по моей просьбе, к твоим родинам, по крайней мере 300 р., а (4) еще через 2 месяца и еще 500.

Что же касается до трат насчет нашего будущего гостя и ангельчика, то я за это время изобрету и достану деньги. Будем лезть изо всех сил, сначала помаленьку, а потом поскорей, и дело сделаем!

Аня, милая, ради бога, не тревожься! Я теперь здоров, но каково мне будет сидеть до четверга и ждать минуты, когда увидимся! Аня, я недостоин тебя, но прости мне за этот раз. Я еду с крепкой надеждой и, клянусь, обещаю тебе в будущем счастья. Люби только меня, так как и я тебя, бесконечно, вечно люблю. Не считай теперешних поступков моих за легкость и за маловесность моей любви. Бог видит, как я сам наказан и как я мучился. Но всего более мучаюсь за тебя. Боюсь, что теперь ты будешь ОДНА (до четверга) тосковать, плакать, мучиться, не будешь беречь себя. Ангел мой святой, Аня, пойми, что я серьезно говорю, что другая жизнь начинается; увидишь меня наконец на деле. Спасу и поправлю всё. Прошлый раз я приезжал убитый, а теперь надежда в моем сердце, только одна мука - как дожить до четверга! Прощай, мой ангел, до свидания, обнимаю и целую тебя! О зачем, зачем я от тебя уехал! Целую тебя, твои руки и ноги, твой вечно любящий

Федор Достоевский.

Р. S. Деньги пошли так: заверни 50-франковый билет (который достань у менялы) в письмо, вложи в конверт и пошли Saxon les Bains, poste restante, recommandй.

P. S. Но ради бога, не горюй, не печалься, как подумаю, что ты заболеешь в эти дни, - сердце кровью обольется! И я мог тебя оставить! Не знаю, как и дожить до четверга.

Не подумай, ради Христа, что я буду играть, на эти 50 франков. О, ради Христа, не подумай! Сейчас к тебе.

Я (5) потому приеду в шестом часу (а не утром), что здесь, в этом проклятом отеле, никаким образом нельзя добиться, чтоб разбудили в четыре утра.

(1) далее было начато: хозяйк<ам> вместо: уже доставлю - было: пошлю

(3) было: пошлет

(4) далее начато: мож<ет>

(5) далее было: пойду

328. А. Н. СНИТКИНОЙ 6 (18) декабря 1867. Женева

Женева 18/6 декабря/67.

Любезнейшая и многоуважаемая Анна Николаевна, от всего сердца поздравляю Вас с днем Вашего ангела. Мы с Аней всё хотели поспеть с письмами к самому дню, а меж тем наверно опоздали, за что на нас не взыщите. Не взыщите тоже и на мне, за то, что я вообще очень редко пишу. В последние месяцы много было работы и чем дальше, тем больше; работа же к сроку; через две недели, самое большее, надо будет посылать в "Русский вестник", а у меня еще ничего не переписано. Аня мне помогает как прежде. Хорошо еще, что в последние месяцы здоровье мое слишком поправилось, и только в последнюю неделю были опять припадки, а то два месяца сряду не было.

Вот уже проходит и седьмой м<еся>ц беременности у Ани, время приближается, а у меня чем дальше, тем больше усиливается работа, и так будет продолжаться месяцев пять. Скоро Аня, по положению своему, не в состоянии будет мне помогать, а между тем от моей работы зависит и будущность и настоящие наши средства. Хорошо еще, что Аня переносит тягость очень хорошо, и физически и нравственно (мы с ней живем очень ладно и согласно; об Вас только она часто горюет). Ну а потом я и не знаю, что с нами будет.