Письма (1870)

Таким образом, у меня тоска чрезвычайная. Не понимаю, как проживу здесь месяц. Авось что-нибудь скомпоную и сяду работать. Живу же пока, в материальном отношении, довольно удобно: хозяева вежливы, кормят меня недурно. Весь дом (каменный и красивый, теперь имеющий большую ценность) принадлежит хозяйке, и она же мне стряпает сама кушанье. Дочка ее, лет 17, хорошенькая собой и получившая некоторое воспитание, скромная и невинная, носит иногда ко мне обед и чай сама и даже прибирает и моет в доме. Служанка на всех 12 или 15 жильцов одна - рябая девка Мина, лет 35, работает как вол и получает жалованья, с марта по октябрь, всего 7 талеров, то есть по талеру в месяц: правда, весь расчет ее на пурбуар от жильцов. Вообще в доме порядочность. Во всем 2-м этаже я был один, но вчера приехали какие-то богачи из Вены (муж и жена) и заняли весь этаж, так что у меня очутились соседи и теперь немного возятся за дверью и мне мешают. Ну вот пока и всё касательно моей обстановки. Нравственное состояние, как я уже и писал тебе, - тоска и скука, и, кроме того, думаю о тебе поминутно. Анька, я тоскую о тебе мучительно! Днем перебираю в уме все твои хорошие качества и люблю тебя ужасно, и нахожу, что всем бы ты взяла, кроме одного твоего маленького недостатка - рассеянности и домашней небрежности (то есть не к детям небрежности, я ведь понимаю, какая ты мать!), а просто маленького неряшества. Зато остальное всё в моей Анечке признаю совершенством и редкостью. Голубчик, я ни одной женщины не знаю равной тебе. Ну вот эта третьегоднишняя дура, ну как и сравнить с тобой, а ведь почти все теперь как эта дура. Зато вечером и ложась спать (это между нами) думаю о тебе уже с мученьем, обнимаю тебя мысленно и целую в воображении всю (понимаешь?). Да, Аня, к тоске моего уединения недоставало только этого мученья; должен жить без тебя и мучиться. Ты мне снишься обольстительно; видишь ли меня-то во сне? Аня, это очень серьезно в моем положении, если б это была шутка, я б тебе не писал. Ты (2) говорила, что я, пожалуй, пущусь за другими женщинами здесь за границей. Друг мой, я на опыте теперь изведал, что и вообразить не могу другой, кроме тебя. Не надо мне совсем других, мне тебя надо, вот что я говорю себе каждодневно. Слишком привык к тебе и слишком стал семьянином. Старое всё прошло. Да и нет в этом отношении ничего лучше моей Анечки. Не прюдствуй, читая это; это ты должна знать от меня. Надеюсь, что письмо это никому не покажешь.

Про детишек пиши всё и именно, что они говорят и делают. Целуй Любку и Федю. Скажи, что я об них думаю, приеду к ним и привезу гостинцев (привезу ли только гостинцев-то!). Всем кланяйся. Обнимаю тебя еще раз.

Твой вечный муж Дост<оевский>.

Я тебя истинно люблю и молюсь за вас всех каждый день горячо. Детей благословляю.

Вчера вечером, на гулянье, в первый раз встретил императора Вильгельма: высокого роста, важного вида старик. Здесь все встают (и дамы), снимают шляпы и кланяются; он же никому не кланяется, иногда лишь махнет рукой. Наш царь, напротив, всем здесь кланялся, и немцы очень это ценили. (3) Мне рассказывали, что и немцы и русские (особенно дамы высшего нашего света) так и норовили, чтоб как-нибудь попасться на дороге царю и перед ним присесть. Русских было тогда в Эмсе еще больше, теперь же главный русский beau monde уехал. Вильгельм шел, разговаривая с одной девицей, а мать ее и отец следовали в двух шагах сзади. Девушка с лица похожа на горничную, крупные молодые черты, но очень недурна, немка, из grand monde. Одеты великолепно мать и дочь. Дойдя до места, император с ними простился, и они обе присели важно, по-придворному, и, гордые и осчастливленные, уехали в великолепной коляске. Сзади в 10 шагах, пока шел Вильгельм с девицей, валила (буквально) толпа всех здешних дам, иные все в кружевах, как на бале. То-то, должно быть, завидовали!

Отцу Иоанну и хозяевам особый поклон. Детишек обнимаю. Говори им обо мне почаще, чтоб не забыли меня.

Напиши мне, которого именно числа Федино рождение в июле, чтоб я без ошибки мог отпраздновать.

Р. S. Когда-то теперь получу от тебя письмо - бог ведает! Сам напишу дней через 5. В этот промежуток буду у доктора.

Главное, будь здорова. Береги деток.

Д.

* Я, пожалуй, пришлю конверт для улики

(1) далее было: тогда

(2) далее было начато: боял<ась>

(3) немцы ... ... ценили вписано

537. А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ 23 июня (5 июля) - 24 июня (6 июля) 1874. Эмс

Воскресенье 5 июля н<ового> ст<иля>. Эмс.