Письма (1870)

Аня, всё об тебе думаю и мучаюсь. Думаю и об нашем возвращении в Россию, всё рассчитал, на Каткова и на Майкова деньги мы обернуться можем, и Катков пришлет скорее июня (я буду писать ему и просить), но Майкову я буду писать настоятельно. Я рассчитал, что всё можно обделать, даже запастись платьем и бельем и доехать - всё на эти средства. Ну, а в Петербурге я достану денег, В этом я убежден. И, кроме того, убежден, что не откажет мне И<ван> Гр<игорьевич> в 4 тысячах взаймы, и это всё в первый месяц решится. Он будет жить всё лето в Царском Селе. Ты представить не можешь, Аня, как я надеюсь, что мы воскреснем и отлично поправимся, к зиме же. Бог поможет, и я верую в это.

Я пришел к убеждению, что в нашем положении, с нашими экстренными тратами, какие бы ни получались деньги - всё нам будет мало, всё мы будем иметь вид разоренных, а чтоб вылечить это - нужна разом сумма значительная, кроме наших средств, то есть 4 или 5 тысяч. Тогда, став на ноги, можно будет идти. Так я и сделаю. И сколько ни размышляю - невозможно, чтоб Ив<ан> Гр<игорьевич> мне отказал. Невозможно ни под каким видом.

Но главный первый шаг теперь переезд в Россию! Вот бы что осуществить прежде всего. Сегодня же сяду писать к Каткову.

Аня, не тоскуй по деньгам. Понимаю, как тяжелы тебе заклады, но скоро, скоро всё кончится навсегда, и мы обновимся. Верь.

Ах, береги себя, для будущего ребенка, для Любы, для меня. Не тоскуй и не сердись, что я так пишу: я сам понимаю, каково мне говорить тебе: береги себя, когда сам тебя не берегу.

Аня, я так страдаю теперь, что, поверь, слишком уж наказан. Надолго помнить буду! Но только бы теперь тебя бог сохранил, ах, что с тобой будет! Замирает сердце, как подумаю.

Сегодня дождь, сырость, мокрять. Так всё уныло и грустно, - но о будущем думаю с бодростию. Мысль о будущем даже обновляет меня. Если только чуть-чуть будет у меня спокойного времени и роман мой выйдет превосходен, а стало быть, второе издание, в журналах кредит вперед; (1) и мы на ногах.

Поскорее бы только в Россию! Конец с проклятой заграницей и с фантазиями! О, с какою ненавистью буду вспоминать об этом времени.

Прости только ты меня и не разлюби.

До свидания, друг мой, обнимаю тебя и Любу, завтра опять напишу.

Твой весь Ф. Достоевский.

Р. S. Я слишком понимаю, что в воскресение тебе никак почти нельзя будет достать и выслать денег. Буду ждать до вторника, но и в понедельник на авось наведаюсь на почте. На почте я по крайней мере два раза в день бываю. В среду, может, и увижусь с вами, то есть наверно, если бог поможет и получу не позже, чем во вторник в три часа.

Я потребовал себе счет в отеле. 18 флоринов, но зато цены варварские. Значит, ко вторнику будет флоринов тридцать или немного больше, на остальные доеду в третьем классе.

До свидания, ангел мой, до свидания, целую тебя.

Ф. Д.

(1) далее было: и примем опять поклон

423. А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ 19 апреля (1 мая) 1871. Висбаден

Висбаден 1 мая/71-го. Понедельник.

Милый друг мой Аня, пишу тебе только несколько строк в ожидании твоего письма. Иду сейчас на почту, и если не получу от тебя хоть какого-нибудь письма, хоть нескольких строк - буду очень несчастен. Денег получить от тебя я сегодня, разумеется, не надеюсь.

Только и думаю о том, как бы поскорее воротиться. Живу как в лихорадке, но очень тошно. Вчера был очень тяжелый день для меня и к тому же дождь. Вечером только прояснилось, и я ходил гулять. Но вечером мне всегда грустнее. Беспрерывно думаю о тебе: как на тебя подействовало, представляю себе это. Сплю дурно, с дурными снами.

Что Люба? Расцелуй и скажи ей, что папа целует. Напоминай ей обо мне изредка, чтоб она не забыла.

Страшно боюсь, что при расчете не хватит на всё денег. Но я как-нибудь обделаю. (Будь уверена - не пойду туда. Впрочем, об этом и писать лишнее.)

Вот уже неделя, как мы не видались.

Ну до свидания, милая, я как в лихорадке, что-то почта скажет сейчас! Проклятый почтмейстер, он, пожалуй, не выдаст письма или затеряет. Если б ты знала, какая здесь небрежность и высокомерность в почтамте.

Если надо будет тебе еще что-нибудь приписать, то ворочусь домой, распечатаю и припишу.

До свидания, бесценный друг мой.

Обнимаю всех троих.

Твой Ф. Достоевский.

1/2 второго.

Сейчас (ровно в час) получил твое бесценное письмецо и приписываю несколько слов.

Всего больше (совсем не шучу) огорчило меня то, что Люба принимает хозяина за меня. Неужели успела забыть? Но ведь она и всех мужчин называет папа. Легкомысленное создание! И легкосердечное: но таковы все женщины.

Кроме тебя одной: спасибо, Аня, заслужу тебе, выручила.

Теперь о самом необходимом.

Я получил только письмо, а денег еще нет. Я объяснил всё почтмейстеру, и он мне положительнейшим образом объявил (толково обо всем расспросив), что раньше 7 (семи) часов вечера я сегодня денег не получу. Я все-таки зайду на почту в три часа.

Ну что теперь делать, Аня! Если не выеду отсюда в 4 часа. то не выеду сегодня и из Франкфурта! Нет поезда.