Читаем Письма полностью

Письма

О Зуркампе я ничего не знаю, кроме того что в Цюрихе снова, как уже не раз за эти два года, прошел слух, что он скоро приедет в Швейцарию. Зато здесь был д-р Бер Затруднение от избытка (франц.). ман, зять С. Фишера и теперь, вместе с Зуркампом, владелец этого издательства, которое снова будет называться по-старому «С. Фишер». Он навестил нас в Венгене. Кроме берлинского издательства с франкфуртским филиалом, он открывает издательство в Вене, там тоже выйдет кое-что мое, сперва «Златоуст», конечно, я и оттуда не получу ничего.

Не нравится мне, что уже наступает осень, а ты так и не приехал. Но, может быть, нам все-таки доведется увидеться. Очень этого хочу.

Маульброннский эфорус указал мне швейцарскую организацию, через которую я смог бы посылать семинарской библиотеке книги в подарок. Я отправил большую посылку, но это оказалось опять мечтой, ничего не вышло, и священник этой организации не придумал ничего лучшего, чем попросить меня, чтобы я подарил книги им, а не каким-то недостижимым немецким адресатам. Что я, однако, отверг. Книги для Штутгартской земельной библиотеки и для Аккеркнехта (музей Шиллера) у меня давно отложены в Цюрихе и ждут оказии.

«Игра в бисер», уже два года как распроданная в Цюрихе из-за отсутствия бумаги, теперь наконец должна выйти снова – как и стихи. В Цюрихе готово дополненное несколькими мелочами новое издание «Заметок на память».

Так постепенно здесь, в Швейцарии, появляются снова главные мои книги, но без возможности вывоза за границу, а потому только маленькими тиражами.

Прощай, прости вышестоящее брюзжанье, сердечный привет тебе от твоего

Господину д-ру П. Э., Дрезден

16 сентября 1947

[…] Это один пункт, он не так важен. Весомее другой, который выдвигает Ваше письмо. Я огорчен тем, что и Вы, как сотни моих читателей и корреспондентов, не можете ценить Гессе, не принижая взамен Томаса Манна. Мне это совершенно непонятно. Если Бог дал Вам дар понимать Гессе, а Манна – нет, если у Вас нет такого органа, чтобы постичь и оценить это замечательное и в высшей степени уникальное явление в сфере немецкого языка, то меня это не касается. Но что я, будучи не только личным другом, но и старым и верным поклонником Томаса Манна, должен вечно расплачиваться за это противопоставление меня Манну, это мне в высшей степени противно. Я не хочу ни поучать, ни тем более причинять Вам боль, о нет, но это надо было сказать, и теперь все сказано.

Томасу Манну

13 октября 1947

Дорогой, глубокоуважаемый Фома Генрихович!

Уже некоторое время я все хотел передать Вам какой-нибудь привет, подать какой-нибудь признак жизни, послать знак памяти и симпатии, ибо мы много о Вас думаем и недавно перечли почти все статьи из «Ответа и отчета», а потом, вдохновленные Вами, опять после долгих лет взялись за «Штехлина» и читаем его по вечерам. А сегодня было и более сильное напоминание о Вас. Мы слушали по радио магнитофонную запись Вашего чтения «Вундеркинда», радовались Вашему голосу и Вашему языку и опять были сильно взволнованы тем, что уже в ранних и даже самых маленьких Ваших произведениях с такой законченностью и точностью предстают не только Ваша интонация и манера, но и необыкновенно верно отмечен центр Вашей тематики и проблематики.

Впрочем, не требовалось ни этой встречи по радио, ни еще какого-либо напоминания, чтобы я с любовью и благодарностью думал о Вас. Мир не очень богат людьми, а тем более коллегами, чье существование и воздействие излучает свет и доставляет чистую радость, а на старости лет все труднее принимать новые явления и типы; тем благодарнее мы за немногих спутников, существование и дарование которых приносит лишь радость…