Письма

Мне хочется сказать Вам, как признателен я Вам за Ваше письмо в «Пэлл-Мэлл газетт», признателен не только за весьма лестную и великодушную оценку моего творчества, но и за выраженный в нем решительный протест против презренной официальной тирании, которая существует в Англии в отношении драмы. То, что заурядного театрального критика радует сам факт существования подобной тирании, поражает меня до глубины души. Я-то думал, что писать об искусстве, в котором художник несвободен, — удовольствие сомнительное. Вся эта история — большая победа филистеров, но только временная. Мы должны упразднить цензуру. По-моему, мы сможем это сделать. Я должен повидаться с Вами, когда вернусь. Всегда Ваш

Оскар Уайльд

112. Лорду Альфреду Дугласу {120}

[Баббакумб-Клифф]

[? Январь 1893 г.]

Любимый мой мальчик, твой сонет прелестен, и просто чудо, что эти твои алые, как лепестки розы, губы созданы для музыки пения в не меньшей степени, чем для безумия поцелуев. Твоя стройная золотистая душа живет между страстью и поэзией. Я знаю: в эпоху греков ты был Гиацинтом, которого так безумно любил Аполлон.

Почему ты один в Лондоне и когда собираешься в Солсбери? Съезди туда, чтобы охладить свои руки в сером сумраке готики, и приезжай, когда захочешь, сюда. Это дивное местечко — здесь недостает только тебя; но сначала поезжай в Солсбери. С неумирающей любовью, вечно твой

Оскар

113. Элизабет Марбери {121}

Тайт-стрит, 16

[Февраль 1893 г.]

Дорогая мисс Марбери, я надеюсь, что пьеса Вам понравилась и что Фромен тоже доволен ею. Действительное ее название, как я Вам сообщил в телеграмме, — «Женщина, не стоящая внимания». Придется произвести некоторые сокращения, и я не уверен вот в чем: а вдруг американцев, людей обидчивых, чрезмерно обидчивых, заденут некоторые глупые добродушные насмешки над их страной во втором акте? Если заденут, а Вам это лучше знать, чем мне, мы могли бы сделать там купюры: это реплики легкого комедийного жанра, не имеющие особой важности, кроме как для роли лорда Иллингворта.

Весьма признателен Вам за газетные вырезки: похоже, пьеса идет с большим успехом; однако я полагал, что Фромен собирается осуществить в Нью-Йорке свою собственную постановку; теперь я вижу, что играть будет труппа Палмера. Как я слышал, Барримор плохо одет в роли Дарлингтона и не понимает, что Дарлингтон отнюдь не злодей, а человек, который действительно считает, что Уиндермир дурно обращается со своей женой, и хочет спасти ее. Он апеллирует не к слабости, а к силе ее характера (второй акт); его слова в третьем акте показывают, что он в самом деле любит ее.

Ошибался ли я, предполагая, что Фромен собирался сам ставить эту пьесу в Нью-Йорке?

Что касается новой пьесы, то ее было бы лучше поставить осенью, правда? Когда она уже будет вовсю идти на подмостках «Хеймаркета». Мне не хотелось бы, чтобы в Америке ее поставили раньше, так как первичной должна быть версия, поставленная под непосредственным наблюдением автора. Мне не нужно рассказывать Вам, с Вашим опытом и художественным чутьем, как вырастает пьеса на репетициях и какие новые акценты может внести в нее автор. Кроме того, это повредило бы моей лондонской постановке, а я обещал Три, что его постановка будет первой; она пойдет после «Ипатии» — как я рассчитываю, в апреле, но точно не знаю.

В отношении ролей: леди Статфилд очень серьезна и романтична — ее следует играть так, словно она подражает героине какого-нибудь романа. Леди Ханстентон добродушна, мила и сердечна; леди Кэролайн сурова и резка; девушка проста и открыта, молодой человек прелестен и юн; что до матери, то ее должна играть Агнес Бут. Лорд Иллингворт требует большой актерской индивидуальности, максимального изящества манер и стиля. Если Фромен откажется от пьесы, Вы должны договориться о ее постановке с Палмером — и на самых лучших условиях! С большой благодарностью, Ваш искренний друг и поклонник

Оскар Уайльд

114. Ричарду Ле Галльену {122}

Баббакумб-Клифф

[22 или 23 февраля 1893 г.]

Мой дорогой Ричард, я только что прочел «Стар» и пишу, чтобы сказать Вам, как я рад тому, что Вы, с Вашим живым художническим темпераментом, проникли в тайну души моей поэмы — быстро и уверенно, подобно тому как годы назад Вы проникли в мое сердце.