Письма Амарант (СИ)

Кари раздраженно выдохнула сквозь зубы и напомнила себе, что Раум — это Раум. Насмешки и пренебрежительный тон — способ спровоцировать собеседника. Сейчас демон специально злит ее, надеясь, что в запальчивости Кари скажет больше, чем собиралась. Причем делает это просто так, из любви к искусству.

Мальчишка, даром что старше Кари на восемь лет.

— Не обмениваемся. На прощание Чарльз обещал писать мне каждый день. Сначала я не верила, что он станет этим заниматься. Но три недели назад, когда я была в столице и зашла на почту, оказалось, что меня ждет целый ящик писем.

— И ты их забрала?

— Да. И дала адрес для пересылки новых, — она непроизвольно погладила край листа. — Знаешь, Чарльз специально выучил азбуку слепых, чтобы я могла прочесть. И он действительно пишет каждый день.

Раум присвистнул.

— Мило. А что пишет? Ноет, как ему одиноко?

— Нет, — Кари нахмурилась. Пренебрежение в голосе демона снова неприятно царапнуло. — В основном рассказывает о своей жизни. Делится мыслями, планами.

— Скукота, — демон зевнул. — Отвечать будешь?

— Нет.

Ответить, вступить в диалог означало дать Чарльзу обещание, а Кари не хотела обязательств. Но ей нравилось читать эти послания. Особенно те, что оборотень написал после своего визита на почту. В них было что-то глубоко интимное, робкое и оттого безмерно притягательное.

Как будто подслушиваешь чужую жизнь. Узнаешь самое дорогое, самое тайное, болезненное и святое.

В письмах Чарльз не был похож на самовлюбленного и настырного парня из ее воспоминаний.

Он казался…

Беззащитным. Влюбленным. Искренним.

Настолько искренним и открытым, что это почти пугало и одновременно завораживало.

Он не надоедал комплиментами. Просто рассуждал — о жизни, знакомых, учебе. С иронией, порой переходящий в беспощадный сарказм, анализировал свои прошлые промахи, строил планы.

Вспоминал о ней.

Читать письма было немного стыдно, но отказаться от них волчица уже не могла.

— Правильно, — хмыкнул Раум. — Если молчать, он скорее отстанет.

Девушка нахмурилась. Неужели Раум прав? И если она продолжит молчать, однажды эти письма просто перестанут приходить?

Может, оно и к лучшему?

Нет, я не перестану тебе писать. Каждый день, как обещал.

Потому что так я могу прикоснуться к тебе, хотя бы мысленно, моя синеглазая волчица.

Ну вот: я снова написал “моя”. И даже хорошо, что ты этого не прочтешь и не узнаешь.

Мне пришло время решать, что я хочу делать со своей жизнью. Со следующего семестра клан прекращает оплату моего обучения, ведь я уже не вожак. Отец предложил вернуться в Синие горы или перевестись на магтехнолога — Маккензи все еще нужен свой наладчик чар.

Раньше я бы согласился. Нас всех учили, что семья, клан превыше всего, что жить и умирать надо там, где родился. Но я вспоминаю тебя и понимаю, что это не так. Нет единственного пути, в мире открыты сотни дорог. Нужно только понять, какая из них моя.

ГЛАВА 2

— Вы уверены, что действительно этого хотите, адепт Маккензи?

— Абсолютно, — заверил его Чарли.

Куратор вздохнул.

— Молодой человек, боевая магия — это не игрушки.

— Я знаю. Я уже год посещаю факультатив…

— Нет, не знаете. Наш курс дает лишь самые общие представления об этом предмете. Вы понятия не имеете с каким уровнем нагрузки столкнетесь в военной академии.

— Я справлюсь.

— Не справитесь. Вы гражданский и, не обижайтесь, но вы безответственны и расхлябаны. В Норд-Джеке от курсантов требуют железной дисциплины. Подумайте еще раз, Маккензи. Вы, несомненно, неглупы, я бы даже сказал талантливы. Ваши успехи в учебе в последние месяцы меня приятно удивили. Но армейская машина вас пережует и выплюнет.

Молодой волк странно усмехнулся.

— Думаю, военная дисциплина — это именно то, что мне необходимо, профессор.

Я решил перевестись в Норд-Джек. Почему именно туда, а не в Вестфилд или любой другой гражданский колледж? Все просто — мне не хватит баллов на стипендию. Кроме того, я вдруг понял, что не хочу всю жизнь обслуживать какие-нибудь силовые поля, или калибровать амулеты. Мне это просто неинтересно.