Письма человека, сошедшего с ума

Кто-то — кажется, Бёрне — сказалъ, что онъ потерялъ долю своего гражданскаго мужества и долю своей честной смлости, пріобртя фарфоровый сервизъ. Вы, порядочные люди нашего времени, не только пріобрли эти фарфоровые сервизы, но и сознали необходимость имть эти сервизы, пришли къ убжденію, что безъ этихъ фарфоровыхъ сервизовъ вы не можете существовать. Вслдствіе этого, каждый вашъ поступокъ, каждый вашъ шагъ, каждое ваше стремленіе сопровождается роковымъ вопросомъ: «а что будетъ съ нашими фарфоровыми сервизами, если мы сдлаемъ то-то и то-то?» Отвтъ является всегда одинъ и тотъ же: «если ты хочешь сохранить свой фарфоровый сервизъ, то ты долженъ быть осторожнымъ, ты долженъ подчиняться сред, ты долженъ плясать подъ дудку большинства, ты не долженъ идти навстрчу опасностямъ». И вы подавляете въ себ вс честные порывы, вс благія намренія, вс гражданскія чувства, лишь бы спасти въ цлости свои фарфоровые сервизы. Но дйствительно ли вамъ удастся сохранить свои фарфоровые сервизы навсегда или даже надолго? Нтъ ли такой силы, которая при всей вашей осторожности разобьетъ эти фарфоровые сервизы въ дребезги? Вспомни, что Овсянниковъ много гршилъ ради сохраненія своихъ фарфоровыхъ сервизовъ, — а гд онъ теперь? Взгляни на этого блестящаго петербургскаго льва Юханцева; онъ ли не юлилъ, чтобы пріобрсти фарфоровые сервизы, — а каково ему теперь будетъ сидть на скамь подсудимыхъ? Каково будетъ всю жизнь притворявшейся изъ-за фарфоровыхъ сервизовъ Гулакъ-Артемовской провести нсколько дней въ суд, пригвожденною въ скамь подсудимыхъ и не могущею удержать на своемъ лиц, маску, которую сорвутъ съ ея лица, чтобъ показать его публик во всей его неприглядности? Или ты скажешь, что попадаются впросакъ единицы: а десятки и сотни торжественно остаются побдителями со своими фарфоровыми сервизами? Но, врь мн, что можетъ наступить день, когда будутъ спасаться изъ вашей братьи только единицы, а десятки и сотни будутъ платиться за свои продлки, и тогда они будутъ не только людьми, не имющими, подобно намъ, фарфоровыхъ сервизовъ, но и людьми, оплеванными, забросанными грязью, опозоренными. Если не врить въ это, то стоитъ ли и жить?.. Вы думаете, что спокоенъ можетъ быть человкъ только тогда, когда у него уже припасены какими бы то ни было средствами фарфоровые сервизы, — а я вамъ скажу, что безстрашно и спокойно можетъ смотрть на будущее только тотъ, кто не запасался и не дорожилъ никакими фарфоровыми сервизами. Nihil habeo — nihil timeo, — это изреченіе древности было и останется великой истиной. Недаромъ же старикъ Гете говорилъ:

Ich hab' mein Sach auf Nichts gestellt,
Iuchh'e.
Drum ist's so wohl mir in der Welt,
Iuchh'e.

Недаромъ онъ говорилъ, что весь міръ принадлежитъ только тому, кто не гонится ни за чмъ.

Я, можетъ-быть, не написалъ бы теб этого письма, потому что самъ по себ ты не имешь теперь для меня значенія, но, обращаясь къ теб, я въ сущности обращаюсь къ масс нашей выступающей на практическій путь молодежи, потому что ты представитель извстнаго типа и имя ему — легіонъ.

III Письмо къ доктору

Любезный мой докторъ!

Я, право, не знаю, какъ благодарить васъ за ту заботливость обо мн, которую выказали вы. Вы вчера выслушивали меня, вы уложили меня въ постель и пробовали сгибать мои ноги и руки, вы длали мн циркулемъ уколы на оборот руки, спрашивая меня, сколько уколовъ я чувствую, два или одинъ; вы пристально всматривались въ мои глаза, вы ощупывали меня, нтъ ли у меня железокъ, говорящихъ, что моя болзнь является слдствіемъ «старыхъ гршковъ»; вы разспрашивали подробно о моемъ аппетит, о моихъ идеяхъ, о моихъ занятіяхъ, о моемъ прошломъ и о моемъ настоящемъ, о томъ, чмъ умерли мои ддъ и бабка, мои дяди и тетки, — однимъ словомъ, вы сдлали все, чтобы узнать, сумасшедшій я или нтъ, отзываются ли на моей умственной дятельности «старые гршки» или просто малокровіе мозга доводитъ меня до состоянія невмняемости. За все это я благодарю васъ, но мн кажется, что вс ваши заботы напрасны: лкарства мн не помогутъ, ни cali jodati, ни cali bromati, ни ртутныя втиранья съ теплыми ваннами черезъ каждые пять дней, ни отдыхъ отъ работы, ни усиленное занятіе серьезнымъ трудомъ, ни воздержаніе отъ горячительныхъ напитковъ, ни мясная пища, ни мушки, приставленныя къ затылку, не спасутъ меня. Моя меланхолія растетъ и растетъ, и если бы не упадокъ воли, за который вы упрекаете меня, объ устраненіи котораго вы хлопочете, то я уже давно отправилъ бы себя къ праотцамъ. Но, къ несчастію, моя болзнь именно такого свойства, что я ненавижу жизнь и страстно хочу жить, что я сознаю до болзненности свою неизлчимость и мучительно хочу вылчиться.

— Это не сумасшествіе, это меланхолія, — говорили вы на-дняхъ одному изъ близкихъ мн лицъ, думая, что я не слышу васъ.

И это близкое мн лицо утшилось, успокоилось. Было бы лучше, если бы вы сказали ему: