Письма и документы (1917-1922)

По части переходов к коммунистам за последнее время наша партия особенно отличились. Ушли, кроме Хинчука, Яхонтова, Дубровинской261 еще Чиркин262, Булкнн (!), Илья Виленский263, а теперь и своевременной исключенный нами Майски264. Вообще, бывшие ультраправые особенно часто переходят. Не все, конечно, по шкурным или карьерным соображениям. Многие "левеют" искренно, подталкиваемые бессознательно потребностью отдаться без гамлетизма265 той общественной работе, которая сейчас монополизирована государством и в области которой, конечно, кое-что положительное делается при всей бестолочи. Искренно, конечно, перешел Виленский. [...] Заславский266 поместил в печати письмо о том, что убедившись в том, что ошибался в оценке большевизма, он отказывается от политики и предается отныне одной культурной работе. В партии (особенно на юге) все еще сильно ультралевое крыло, которого лидеры, вроде Бэра, вероятно, в конце концов, уйдут, но которые пока своим требованием "еще смягчить тон" борьбы с большевизмом и стремлением замазывать вопрос об отношении между демократизмом и "советизмом" и о политике по отношению к крестьянству вносят большую смуту.

Партия живет и работает кустарно и урывками, ловя благоприятные моменты вроде профессиональных съездов или выборов в Совет, чтобы высунуть нос наружу. Устойчивой, постоянной работы не может быть и, верно, не будет, пока не будет мира России с Антантой. А будет ли он? Кроме Антанты, тут много зависит от большевиков, которые все больше (не исключая и "самого"267 влекутся стихией, сегодня увлекающей их воевать с Польшей до советской революции в ней, а завтра -- поднимать мусульманский Восток против Англии. Не забудьте, что от военных комиссаров и командиров до чекистов и новейших интендатнов колоссальных органов снабжения, масса лиц заинтересована, как это было во Франции в 1794 г.268, чтобы внешняя война стала перманентной, а все фанатики и доктринеры коммунизма искренно боятся мира с Европой и особенно торговли с ней, которая будет разлагать все "устои".

Мне живется пока сносно. Много приходится работать в ЦК, потому что осталось нас немного: Фeд[ора] Ильича сослали, многие сильно потрепаны и нуждаются в летнем ремонте. [...] В. Н. Крохмаль269 крепко сидит в тюрьме по делу "центросоюза", обвиняется в операциях с Беркенгеймом, производившихся за спиной большевистских членов правления. Мой брат Владимир уже 2 мес. как арестован по делу "Союза возрождения", по которому с год почти сидит В. Н. Розанов. Владимир обличен в немногих грехах, но могут держать долго. Д. Д. [Далин] все сидит, болел серьезно. сыпным тифом и плохо оправляется от него. Недавно арестовали Гоца" чему охранка страшно рада, так что даже обращается с ним соответственно любезно. Чернов остается "неуловим", и за эту неуловимость месяца 3 назад арестовали его экс-жену О.Е. Колбасину с двумя ее 15-тилетними дочерьми и его 9-летней дочерью. Последнюю большевистские дамы вырвали через несколько дней, старшие посидели некоторое время, а О. Е. Колбасина сидит, несмотря на болезнь, до сих пор. Чернов обратился в нарком с открытым письмом, в котором поздравлял с блестящей победой. Когда в хлопотах было указано, что фактически О. Е. взята заложницей, Дзержинский заявил, что он взятия заложников не допустит; после чего состряпали комедию "следствия": у О. Е., которую арестовали в момент отъезда с детьми в Оренбургскую губернию, взято было письмо от Чернова к кому-то из местных людей, так вот наряжено "следствие" об этом письме, и Колбасина, далекая от всякой политики, привлечена к следствию. Надо огласитъ все это.

Лидия Осиповна все похварывает, заведует "Советом защиты детей", в котором удается немало делать, несмотря на препоны наркомпрода. Там же служит Абр. Никиф[орович Алейников], который должен был ехать по делу устройства детской колонии в Швецию, но в последний момент задержан несогласием ЧК отпустить его. [...]

Прилагаемое здесь письмо прошу передать или переслать Мергейму270. Всего лучшего. Надеюсь еще иметь от Вас письма. Крепко обнимаю.

Ю.Цедербаум

П[авлу] Б[орисовичу] пишу в Цюрих.

ИЗ ПИСЬМА Е. Л. БРОЙДО

26 июня 1920 г.

Дорогая Ева Львовна!

Повинную голову меч не сечет, но Вас очень следует поругать за прошлое. То, что Вы в момент нашей абсолютной оторванности от Европы не снеслись с нами перед поездкой, не только нас огорчило и оскорбило, но и нанесло удар делу, хотя бы тем, что Павла Борисовича, который оставался в неведении относительно характера нашей работы, поставило в фальшивое положение, когда он теперь только убедился, что мы далеко разошлись с ним и в вопросах русской политики и в проблемах международного движения. Должен откровенно сказать, что во всем ЦК сообщение о Вашем отъезде было воспринято как симптом прямого разложения, охватившего партию. Надеюсь, что теперь сношения, между нами восстановленные, останутся регулярными.

Пишу наскоро, ибо только что получил Ваши письма, а завтра надо сдавать отчет. Из письма к Ал. Н., [Штейну] узнаете остальное. Сейчас прежде всего о положении дел в партии.