Письма и документы. 1917–1922

Севрук [730] указывает на необходимость принимать во внимание провинциальную жизнь при обозначении задач партии. Массы двинулись под большевистскими лозунгами: мира, хлеба и земли; и они сами осуществят эти лозунги. На фронте все внимание обращено на борьбу за мир. Там кристаллизуются наиболее революционные элементы, готовятся к демобилизации. Рабочий класс судорожно ищет средств борьбы с дороговизной и безработицей. Решаются эти вопросы тем путем, на который толкает большевизм. Крестьяне заняты передачей земли в земельные комитеты. Лозунг этот был дан еще в Предпарламенте. Если вникнуть в существо, процессы эти не специфически большевистские. Что было в декларации коалиционного правительства на словах, сейчас реализуется на деле. Задача пролетарской партии стать во главе реализации заданий революции. Поставьте в очередь дня своей работы октябрьские лозунги большевиков, и вы ликвидируете большевизм.

Зарецкая. Я считаю себя обязанной отчитаться за выход из Центрального комитета по поводу формулы «от н[ародных] с[оциалистов] до большевиков». Почему оказалась приемлема формула, означающая советскую власть, против которой возражали 8 месяцев? Но если 28 октября авторы этой формулы верили в ее реальность, то теперь они не верят в это, как видно из речи Мартова. Мы стоим перед большевиками как враги и ведем борьбу с ними. Если вы примете эту формулу, то не уничтожите этим того, что первым шагом съезда было постановление об апелляции к Интернационалу по поводу большевистских насилий. А это был самый тяжелый удар по большевикам. Но когда придется рассчитываться перед своими и другими классами, мы будем прокляты вместе с большевиками как предатели демократии. Вы говорите, этим можно избегнуть гражданской войны. Но сейчас уже избегнуть ее невозможно. Это и Мартов признал. В момент разгона Учредительного Собрания с кем вы будете? С теми, которых разгоняют, или с теми, которые разгоняют? Какое соглашение может быть между тюремщиками и заключенными? Говорят, соглашение не со Смольным. Но где мы видали других большевиков? Кто хочет быть с большевиками, тот будет нести ответственность и за Шнеура [731] и за Крыленко [732] . Когда Мартов говорит о развитии революции и хочет социалистического правительства, это еще понятно. Но Дан говорил об отступлении, и все-таки он хочет социалистического правительства, это уж совсем непонятно. 27 октября формула эта была опасна потому, что она была реальна. Теперь она нереальна, и потому она неопасна практически, но может надолго скомпрометировать партию.

Горев. Противники соглашения представляют вопрос так, будто речь идет о соглашении с лидерами большевиков. Либер забывает, что когда речь шла о настоящих черносотенцах, то мы всегда умели отличать массы от вождей. Самым революционным правительством было первое. Это объясняется тем, что совершилась революция в отрицательной форме, в форме устранения старого. Дальше нужна была коренная демократизация, социальные реформы во всех областях. Все дальнейшие правительства не проявили той смелости творчества, как, например, во французской революции. Когда большевики издают карикатурные декреты, мы смеемся, но массы принимают их за настоящие реформы. Вопрос о соглашении встанет только в том случае, если Учредительное Собрание будет фактом. Есть опасность, что Учредительное Собрание будет бездеятельно, как Предпарламент. От нас будет зависеть, давать [ли] инициативу [в Учредительном Собрании] с[оциалистам]-р[еволюционерам]. Социальная революция кончится, когда солдаты вернутся домой и кончатся все патроны. Есть анархистская опасность, с которой надо будет бороться, но легче будет справиться с ней, если ставить вопросы, волнующие массы [733] .

Волков [734] указывает на необходимость произвести анализ нашего поражения. Говорят, большевики овладели властью потому, что солдаты захотели мира. Это неправильная оценка. Коалиционное правительство не могло поставить объективной задачи революции даже так, как их поставил Совет республики. Работники экономических организаций приходили в отчаяние от препятствий, которые им ставило правительство. Третьяков, например, заявил, что он не верит в регулировку в то время, когда сам стоял во главе всех регулирующих предприятий.

Далее Волков указывает на то, что тактика советского большинства привела к большевистскому захвату, и указывает на опасности разгрома большевиков и призывает к соглашению.

Колокольчиков указывает на невозможность и недопустимость соглашения. Останавливаясь на разных революционных группах, доказывает, что ни одна из них не захочет связать себя с захватчиками.

Кипен доказывает, что никакая тактика не могла предупредить распада, который надвигался все время. Можно говорить только, усилила или нет коалиция процесс распада. Он возражает Потресову по вопросу о мелкой буржуазии и указывает на противоречие в построении Потресова. Если буржуазия [неразборчиво], то, значит, буржуазия революцию должна совершить, а [неразборчиво] нее. Социал-демократии приходилось заместить ее, или оставался путь захвата. Кипен дальше указывает на хозяйственный кризис, который сыграл огромную роль в событиях и создал анархо-синдикалистское движение. Никакая проповедь не может создать распад. Хотя рабочий и не принимал непосредственного участия в большевистском перевороте, но он был с ними [с большевиками] все время. Содействовать разгрому элементов, с которыми мы должны быть связаны как классовая партия, невозможно. Надо оставить себе несвязанными руки и по ту сторону.

Утреннее заседание 1 декабря

Заседание открывается в 12 час. дня. Председательствует тов. Крохмаль. В порядке дня обсуждение докладов по вопросу о текущем моменте и задачах партии в Учредительном Собрании.

Речь Абрамовича

Что пролетариат в эпоху буржуазной революции не должен пытаться переходить за рамки, поставленные объективными условиями, это – истина, но она не должна быть единственным критерием, определяющим деятельность партии. В жизни все классы действуют «по-большевистски», руководствуясь непосредственным инстинктом, и лишь тяжким опытом жертв и поражений научаются самоограничению. Скажут, что мы как партия на то и существуем, чтобы учитывать уроки истории. Но ведь мы – лишь тонкий слой, обволакивающий совершенно невоспитанную еще политическую массу, и потому мы не можем научить массы самоограничению, особенно если другие классы не ограничивают себя.

Большевизм выражает стихийно неизбежно возникающие в пролетариате стремления. Но считаться с этими настроениями будет доктринерством. Идея коалиции, абстрактно взятая, правильна, но ни пролетариат, ни буржуазия не доросли еще до коалиции.

Большевистский переворот совершен не одними солдатами, ему пассивно, а то и активно сочувствовало большинство рабочих. Это единственно понятная нашим массам форма социальной революции. Большевизм выражает революционные стремления пролетариата, ибо какие объективные интересы рабочего класса могут толкать его на контрреволюционный путь?

Большевики борются против свободы и демократии. Мы против их террора, но для нас ценность свободы стоит вне зависимости от морали.

Вопросом о терроре не исчерпывается оценка восстания. Коалиция сметена, и не нашлось ни одного класса в защиту ее. В этом ее банкротство, а не в том, что против нее оказались штыки.

Революция обнаружила две основные силы: рабочий класс охвачен анархическим настроением, но в нем же и все здоровые тенденции развития. Другая сторона сейчас стоит за демократические свободы, но ее объективные интересы контрреволюционны. По этим объективным интересам и надо ориентироваться.

Речь Левицкого

Дан вчера нашел новую формулу. Как и все формулы, составленные, чтобы отмахнуться от противоречий, она безжизненна и бессодержательна. «С большевистскими массами, но без их вождей, на почве нашей программы» – это все равно что «коалиция без к[онституционных] д[емократов] на основе определенной демократической программы и т. п.». В действительности придется соглашаться с теми же Рязановым и Каменевым.

Нашу программу большевики не примут – это значило бы для них стать меньшевиками.

Нет, соглашение возможно лишь на почве компромисса. Большевики – контрреволюционеры. Это значит – компромисс с контрреволюцией.

Горев говорит, что соглашение нужно для просвещения большевистских масс, но нельзя вступать в соглашение с илиодоровцами [735] .

Говорят, соглашение нужно во избежание гражданской войны. И в Москве, и в Петрограде меньшевики ради избавления от этой [войны] не боролись активно против большевиков, играли роль «третьей силы», и что же – разве избегли гражданской войны?

Может быть, ради единства революционного фронта нужно соглашение. Но ведь это был бы контрреволюционный фронт!

Или ради сохранения рабочего движения от раз [неразборчиво]. Но для этого рабочий класс надо охранять от анархизма, а не толкать к нему.

Спрашивают, почему мы не так непримиримы по отношению к к[онституционным] д[емократам]. Но меньшевики всегда говорили, что, может быть, придется идти с кадетами, представляющими прогрессивное капиталистическое развитие, а не с социал[истами]-рев[олюционерами], учение которых заключает в себе реакционные элементы. То же и теперь. И в Учред[ительном] Собр[ании] будет идти речь не о демократическом мире, а о «похабном». И здесь мы будем вместе с кадетами, против большевиков! То же и в вопросе о культурных имениях, помещичьем инвентаре и т. д.

Мы должны быть классовой партией, но наша задача не приспособляться к предрассудкам пролетариата, но бороться с ними.

Сейчас мы стоим перед «похабным» миром, перед похабной политикой вообще. Абрамович дал теоретическое обоснование этой политики. Если мы не отречемся от нее, история нам [этого] не простит.