Письма и документы. 1917–1922

Мы получили (я и Ф. И. [Дан]) Ваши письма, а от Раковского узнали, что Вы уже приступаете к выпуску № 1 «Echo de Russie» [165] . Очень хорошо! К сожалению, не можем послать Вам ни Астрова [166] , ни Семковского, ни Раф. Григорьева [167] . Первые двое слишком нужны здесь, последний же еще в августе, кажется, покинул нашу партию (вместе с Лариным), негодуя на наше нежелание раскалываться с оборонцами, но, в отличие от Ларина, не пошел к большевикам, а застрял в группе «Новой жизни», которая все еще тщится создать свою «партию». В то же время мы вообще потеряли немало сторонников (особенно рабочих, уходивших от нас в виде протеста против нашего сожительства с оборонцами). Но, кажется, уже на днях Вы получите подмогу: от нас поедет либо Эрлих, либо Абрамович по делу созыва международной конференции (наш ЦК и ЦК эсеров решили все сделать, чтобы добиться у европейцев ее созыва), и он сможет помогать Вам в бюллетене. Относительно газеты я распорядился, чтобы Вам высылали ее из редакции. Получаете ли ее? Что касается денег, то ЦК ищет способа отправить Вам 1000 руб. и, по-видимому, на днях осуществит это. Кредитоваться же за счет ЦИК Вы можете спокойно: расходы будут здесь покрыты. За время с прошлого моего письма мы имели чрезвычайный съезд. Благодаря неявке кавказцев (из-за войны на юге, прервавшей сообщение), съезд был неполным, и мы (левое крыло) лишились поддержки компактной группы, которая, во главе с Жордания, несомненно поддержала бы нас во всех существенных вопросах. Тем не менее, хотя и имея относительное большинство (50 из 120), а не абсолютное и вынужденные поэтому опираться на поддержку «центра» (Фед[ор] Ильич Череванин), мы добились удовлетворительных результатов без существенных компромиссов. Фактически партийный аппарат перешел в наши руки, ибо не только крайняя правая (Потресов, Голиков и др.), но и просто правая (Либер, Богданов, Багурский, Зарецкая) объявили «бойкот» центрам ввиду-де «большевистского» уклона наших решений. «Большевизм» этот, конечно, заключается в том, что мы не считаем возможным от большевистской анархии апеллировать к реставрации бездарного коалиционного режима, а лишь к демократическому блоку; что мы за преторьянско-люмпенской стороной большевизма не игнорируем его корней в русском пролетариате, а потому отказываемся организовывать гражданскую войну против него и что мы отвергаем большевистскую «политику мира» во имя интернациональной акции пролетариата за мир, а не во имя «восстановления согласия с союзниками», т. е. продолжения войны до весны или далее. Оборонческая оппозиция осталась в партии, основывает новую газету, но пока не борется с нами настолько резко, чтобы вызвать острый конфликт. Церетели не пошел с ними, но и в ЦК отказался войти. ЦК образовался из интернационалистов и «центра» (в меньшинстве). В редакцию газеты избраны Ал. Сам. [Мартынов], я и Фед[ор] Ильич; теперь прибавился еще Астров. Будет выходить двухнедельный «Рабочий Интернационал» с редакцией из Мартынова, Череванина и Ерманского [168] . Пока уживаемся без серьезных трений, хотя и приходится бороться с некоторыми тенденциями бывших оборонцев, которых чересчур уж слепая вражда к большевикам заставляет иногда уходить в сторону от политической линии, которую сами они признали единственно возможной. Но, в общем, есть согласие, пока не затрагиваются вопросы прошлого: здесь, как полагается, говорим на разных языках.

Сближает нас больше всего скверное положение всей партии. Народные массы или еще с большевиками, или уже, испытав первые разочарования, пропитываются политическим индифферентизмом. Хотя мы собрали на выборах до полумиллиона голосов, но масс у нас, кроме Кавказа, нет, а в революционное время без масс трудно сохранять жизненную партийную организацию. Собрания не посещаются. Деньги в партийную кассу не поступают, газета распространяется мало.

Политическое положение – ужасное. И в области мира, и в области экономической разрухи дело явно идет к фиаско большевизма, но много оснований опасаться, что оно сменится не торжеством демократии, а всесторонней анархией. С одной стороны, солдат[ские] массы все дичают, а рабочие приводятся в отчаяние безработицей; с другой – сепаратизм окраин дошел до апогея. При этих условиях, по-видимому, нет никаких шансов на то, что Учред[ительное] Собр[ание] явится орудием возрождения, скорее всего оно вовсе не осуществится, ибо против него все же сила, стоящая за большевиками, за него же стоит лишь распыленная масса крестьян, выбиравшая эсеров и способная, пожалуй, только «рассердиться» на всю революцию, если она не осуществит Учр[едительного] Собр[ания], но отнюдь не отвоевать его у большевиков. Окраины же не хотят Учр[едительного] Собр[ания] для всей России, а лишь «федерального конгресса» из делегатов всех национальных Учредительн[ых] Собраний. Для этого они готовы отдать Великороссию (яко автономную) на съедение Ленину.

Среди рабочих прежнего абсолютного доверия к большевикам нет и нас уже не ненавидят. Но до настоящего отрезвления еще далеко.