Письма Йони: портрет героя

Итак, что касается меня. Прежде всего, кончились экзамены. Экзамены были по физике, математике и по "гуманитарным наукам" (т. е. на тему "Развитие греческой классики"). Пока мне вернули только работу по математике, за которую я получил "А", что для Гарварда совсем недурно. Не думаю, что я так же преуспел в физике и гуманитарных науках, но уверен, что не провалился. Результаты получу в понедельник (то есть послезавтра). Физика до сих пор поглощает большую часть моего времени. Сколько ее ни учишь, все недостаточно. Несмотря на предстоящий экзамен, все время учили новый материал, и так как все готовились к экзаменам, то большинство теперь пытается понять, о чем вообще говорит профессор на лекциях.

Мне кажется, что я, наконец, овладел материалом, и надеюсь, что новых проблем не возникнет. Очень скоро (в декабре) начнется новая серия контрольных, а после этого – заключительные экзамены. Учил я, как тебе известно, также и геологию, но оставил ее и занялся другим предметом – историей идей 18-19 столетий. Дело идет гораздо успешнее, но приходится проходить самостоятельно все лекции, которые до сих пор читались. Не думаю, что с этим будут проблемы. С геологией проблема была в том, что предмет этот требует гораздо больше времени и труда, чем я мог ему уделять. Кроме того, приходилось целые дни проводить в поле, чтобы "видеть вблизи" скалы и камни, а я не хотел надолго оставлять Тути одну. Короче говоря, не было у меня достаточно интереса к этому предмету, чтобы оправдать такую особую отдачу. В настоящий момент я, как обычно, в разгаре занятий физикой. Передо мной даже открыта книга, но я решил оторваться и тебе написать. Иначе никогда не найду времени. Так как сегодня суббота, то я, наконец, совершил нечто, что собирался сделать давно, – научил Тути ездить на велосипеде. Потребовало это ровно полчаса, и она прекрасно ездит. Я продолжаю бегать, хотя много времени посвятить этому не могу. С трудом успеваю дважды в неделю. Но, по крайней мере, сохраняю форму, не деградирую.

Тути работает каждый день, возвращается домой только в шесть вечера. Среди недели мы почти не выходим по вечерам, а основном, из-за нехватки у меня времени. В кино или на спектакли ходим в конце недели. Завтра вечером сходим в гости к нашим друзьям-израильтянам, живущим здесь уже несколько лет. Он преуспевающий физик, жена у него очень симпатичная. Телевизора мы не купили. Только этого нам в доме не хватает!

В Кембридже до сих пор листопад, первый снег выпал и растаял. Слегка прохладно. Приятное время года. Хотел бы, чтобы ты сам здесь побывал и все увидел. Когда вернешься в Америку, приезжай и убедись своими глазами, какое это красивое место.

[Родителям в Филадельфию] 10. 12. 67

Добрый вам вечер. Сейчас половина седьмого, День Колумба. Только что вернулся из библиотеки. Так как сегодня не было занятий, то с утра я занимался дома, а после открытия библиотеки поехал туда и вернулся только сейчас. Осталось мне работы часа на два, и на этом кончу день.

С тех пор как я перестал работать в библиотеке, времени у меня много (как мне кажется), и я успеваю и учить все, что нужно, и даже пробегать иногда изрядное количество километров. Я нуждаюсь в этом так же, как в дополнительном времени для занятий, так как бег проясняет мозг и обновляет все тело.

Вчера получил большое письмо от Биби. Он полон "военных рассказов", и думаю, он солдат что надо. Дай Бог, чтобы таких было побольше. У него сейчас на несколько дней отпуск, он в Иерусалиме и помогает Идо с ивритом. Конечно, он и вам написал. Между прочим, Биби жалуется, что вы не пишете ему по армейскому адресу. Для солдата, чья семья находится за границей, важнее всего получать письма не по домашнему адресу, а в армию. Есть большая разница, открываешь ли ты конверт в квартире или в поле, когда ты покрыт потом и все тело болит. Письмо из дому – это в определенном смысле символ осуществимости солдатской мечты: вернуться домой, отдохнуть, вытянуть ноги, хорошо поесть, увидеться с родителями. Так что пишите ему в армию, ладно? Но вы, наверное, уже и так это сделали,и он, наверное, получил от вас письмо.

Дорогие мама и папа! 10. 12. 67

О руке моей не беспокоитесь. Хотя состояние ее улучшается не так быстро, как в первые дни, но, конечно, и не ухудшается. Врач сказал, что он не знает, в каком точно состоянии была рука перед операцией (первые снимки остались в армии, а снимки из больницы Рамбама я привез, как и письма от Штейнера и Паукера), и сегодня, по сравнению с тем, как было сразу после ранения, состояние, как видно, хорошее. То есть он сказал, что, возможно, произошло большое улучшение. Я и здесь еще не начал как следует курс физиотерапии (т. е. поднимать тяжести и т. п.), делаю только горячие ванны и обыкновенные движения, которые рекомендовали мне врачи в Израиле.

Даже если рука не придет в полную норму, меня это обстоятельство не слишком беспокоит. Все, что я хочу – это иметь возможность ею пользоваться, не опасаясь, что причиню ей вред, – так, как я пользуюсь правой рукой. Это мне обещали.