Письма Ю. К. Терапиано В. Ф. Маркову (1953–1972)

Т. к. Дукельский записывал, «что передать в Los-AngeIes’e», то я продиктовал: 1) «Аристарх» – это я, а не Ирина Владимировна; 2) Зинаида Шекаразина – не псевдоним, а живое лицо; она живет на юге Франции и мне, по бабушке, доводится дальней родственницей. Хотел дать ей возможность писать, но она – увы! – сразу же наступила многим на хвосты и по стилю ее стали принимать за Ирину Владимировну – пришлось «прекратить» (чего она мне, конечно, не простила). 3) Подтверждаю, что и сейчас подписываюсь под моим отзывом о «Гурилевских романсах», которые мне нравятся больше других стихов, о которых я тогда писал в том же фельетоне.

Жду от Филиппова первый том Гумилева – осуществилась наконец моя старая идея: «долг эмиграции – издать его полное собрание сочинений».

Говорили с Дукельским и о положении Ирины Владимировны, и о том, как дать ей возможность закончить воспоминания и иметь дактило-переписчицу.

В «домашней» обстановке Ирине Владимировне писать очень трудно, ее нужно было бы изолировать: нанять в Париже комнату, где бы она могла работать.

Каждый пансионер имеет право три дня в неделю проводить вне «Дома», если у него есть возможность.

Кроме того, Ирине Владимировне нужно обратить серьезное внимание и на свои недомогания, лечиться – и лечиться в Париже, а не у наших врачей…

Дукельский подошел к вопросу по-американски: «Составьте смету, я, по возвращении, кое-что могу сделать».

– Смету? Разве можно составить смету на «помощь»? – Комната в Париже в месяц стоит 15–20 тысяч старых франков (150–200 новых), а дактило берет по страницам. Если на 6 месяцев, то в общем, думаю, нужно долларов 500…

С. Ю. Прегель и другие обещали образовать нечто вроде негласного комитета – может быть, и со стороны Дукельского (и Лифтона?) что-либо реально тоже присоединится?

Мне очень хочется, чтобы Ирина Владимировна могла закончить и «На берегах Невы» (Петербург 1919–1921), и «О, брег Сенский» – 2 тома воспоминаний об эмигрантской литературной жизни. Для последнего могу предоставить ей много материалов, писем, фотографий и т. д. (предназначенных для второго тома «Встреч», которым мне уже 10 лет нет времени заняться). (Ирина Владимировна и Г. Иванов погубили весь свой архив, когда переезжали в Нуёгев и из Hyeres.)

А у Ирины Владимировны выходит очень, очень хорошо и живо, пожалуй, даже живее, чем кое-что в «Петербургских зимах».

Беда в том, что сил у Ирины Владимировны сейчас не хватает, все время болеет, а это тоже отражается на работоспособности. А тут еще всякие люди, разговоры, всякая жизненная и душевная чепуха… а живя в Доме, где есть свыше 145 человек, невозможно оградить себя от вторжения этой чепухи.

Очень интересно то, что Вы говорите «о свержении Парижа». Но сил для этого у них нет, ведь брань a lа Рафальский – плохого вкуса, без чувства меры, мало что дает. Критика не может быть только ругательной, она должна быть и конструктивной, и положительной, а для этого у противников «Парижа» нет знаний, вкуса и настоящих способностей.

«Вашу книгу» – «Музу Диаспоры»? – Неужели же Тарасова Вам ее не прислала? Впрочем, «Посев» очень плохо распространяет и здесь; был свидетелем, как спрашивали «Музу», а ее в «Доме книги» не оказалось, продали все, что было, а нового – не прислали от «Посева».

Рад буду встретиться с Вами в 1964 г.³⁷¹, «е. б. ж.»³⁷², как писал Толстой в старости.

Ирина Николаевна и я шлем сердечный привет Вашей супруге и Вам.

Ваш Ю. Терапиано

71

декабрь 1962 г.³⁷³

Дорогой Владимир Федорович,

Поздравляю Вас с Новым годом и Рождеством Христовым и желаю всего самого доброго Вам и Вашей семье.

У нас была забастовка почты, поэтому все вверх дном и горы писем.

Пишу на карточке, но не хочу откладывать поздравления. Очень люблю Моршена, потому что совсем не знаю его и не состою с ним в переписке. Даже Рафальский не может говорить о «петухе и кукушке»! И никакой потомственный псевдоним не скажет: «как о своих пишет!» С Хлебниковым меня попутал Ходасевич, у него неясно сказано. Рад, что Ваша книга дошла до России.

Дукельского, в сущности, я видел и слушал (он все время читал нам свои стихи) в течение часа – это все знакомство. А о «передаче» – ведь это в шутку я сказал, неужели же Дукельский принял это всерьез?

Желаю Вам всего доброго.

Ваш Ю. Терапиано

А в 70 № «Нового журнала» у Моршена очень хорошее стихотворение³⁷⁴.

72

22.VI.64

Дорогой Владимир Федорович,

С удовольствием встречусь с Вами – наконец познакомимся «реально».

Известите меня, пожалуйста, когда приедете в Париж³⁷⁵, письмом, т. к. «pneu»³⁷⁶ в Gagny не ходят. Лучше всего в первый раз мне приехать к Вам в отель, т. к. мы не знаем друг друга в лицо.

Итак, до встречи.

Передайте, пожалуйста, мой привет Вашей супруге.

Ваш Ю. Терапиано

73

8.II.65

Дорогой Владимир Федорович,

Не имея от Вас известий после нашей парижской встречи³⁷⁷, я, признаться, спрашивал себя: что могло быть не так? Почему после вполне дружественных бесед – полное молчание?