Письма из Ламбарене

На слонов у нас охотятся отнюдь не ради слоновой кости. Хоть она и ценится высоко, она все равно не может вознаградить за все трудности, связанные с этой охотою. На слонов охотятся ради их мяса, а также и потому, что те губят банановые плантации. Мясо убитого слона тут же на месте коптят, а потом уже доставляют в деревню, где его продают по высокой цене. Часто, однако, бывает, что, едва проведав о том, что убили слона, к его туше сбегается столько любителей слоновьего мяса, что до копчения дело не доходит. Когда неподалеку от лесозаготовительного участка один из белых пристрелил слона, полторы сотни работавших там черных лесорубов сразу же за него принялись и за два с половиной дня расправились со всей тушей. У одного из них в горле застряла кость, и, так как ему грозило удушье, пришлось немедленно отправить его к нам в больницу. От него-то я и узнал об этом пиршестве.

Профессиональных охотников из местных жителей люди боятся. У негров существует поверье, что, для того чтобы убить слона, надо всякий раз иметь при себе наделенный особой силой фетиш. А, по их представлениям, больше всего силы заключено в куске черепа человека, который убит нарочно для того, чтобы этот фетиш изготовить. Поэтому всегда есть опасность, что черный охотник за слонами пойдет на убийство только для того, чтобы получить этот фетиш. Один белый рассказывал мне, что он знал отличного охотника на слонов, но, хоть тот и не раз оказывал ему услуги, он все-таки не отваживался идти с ним в лес, ибо был убежден, что, для того чтобы добыть себе хороший фетиш, тот способен решиться на убийство.

Обычно считают, что африканского слона нельзя приручить и что этим он как раз и отличается от индийского. Это не совсем так. Мне довелось видеть прирученного слона в районе мыса Лопес; он возил там на плантации тележку и выполнял кое-какие другие работы. Он до такой степени цивилизовался, что достаточно было ударить в созывавший к обеду колокол, как он немедленно прекращал работу. Если, например, он в эту минуту нес в хоботе бревно, то при первом же ударе колокола он тут же бросал свою ношу на землю.

На одной плантации выше Самкиты живет слониха, ей восемь лет.

Зовут ее Софья. Она очень доверчива. Будь у нее хороший хозяин, можно не сомневаться, что он бы сумел приучить ее к работе. Но здесь совсем нет людей, которые могли бы этим заняться, таких, какие есть в Индии. Слониха эта привыкла бездельничать. Это гроза всех садовников, у которых она вырывает с корнем салат и бобы. Иногда она забавляется тем, что десятками вытаскивает из земли какаовые деревья. Есть у нее и еще одна склонность: она опустошает курятники. И вот несколько месяцев тому назад эту упрямицу задумали продать в Европу, в один из зоологических садов. Покупатель тут же нашелся. Софью попели прогуляться на реку, где в это время стоял пароход с мощным подъемным краном. Прогулка пришлась слонихе по вкусу. Но как только ей надо было ступить на трап крана, ей сразу все разонравилось. Было вызвано два десятка грузчиков-негров, которые стали тянуть ее туда и заталкивать. Наверное, им бы и удалось это сделать, потому что Софья от природы существо добродушное и покладистое, но в самый критический момент неожиданно заработал двигатель и из трубы повалил пар. От этого непривычного звука слониха наша встала вдруг на дыбы, а тянувшие и толкавшие ее грузчики разбежались и попрыгали в воду. Один из них споткнулся о корень дерева и получил тяжелый, загрязненный землей открытый перелом голени, так что его пришлось сразу же отправить к нам в больницу. Теперь мы лечим его ногу и надеемся, что нам ее удастся спасти. Софья же преспокойно вернулась домой и продолжает числиться в инвентаре плантации с пометкой: «Софья; слониха; восемь лет; цена двадцать тысяч франков; животное вредное; стоимость месячного содержания сто пятьдесят франков».