Письма из Ламбарене

Какао изготовляют следующим образом: какаовые плоды оставляют для брожения, а потом высушивают. Путем выпаривания полученная таким образом коричневая масса обезжиривается. Мы прессуем ее в плитки и даем нашим больным как прибавку к питанию. Как это ни странно, примитивные народы какао не любят.

Нашим будущим урожаям какао будут постоянно угрожать живущие на деревьях грызуны: они поедают крупные коробочки, в которых заключены бобы, не дав последним созреть. Близость Девственного леса опасна для всех полезных растений из-за водящихся в нем зверей. Даже у высоко поднимающихся бананов есть свои враги: слоны. Слоны любят бананы больше всего на свете. Достаточно их разведчику выведать, что где-то посадили бананы, как ночью туда устремляется все стадо и наедается всласть, затаптывая при этом всю плантацию.

VIII. Поздняя осень и зима 1925 В больнице

В больнице по-прежнему много работы. Эпидемия дизентерии продолжается. Бывает что за одно утро к нам привозят шестерых больных. Многие из этих несчастных — сущие скелеты, и спасти их уже не удастся. Часто в больнице не хватает людей, чтобы копать могилы и хоронить мертвых. Тогда нам приходится самим носить мертвецов и исполнять обязанности могильщиков.

Эпидемия дизентерии связана с голодом. Теперь негры питаются исключительно рисом. Такое питание наносит вред их кишечнику: он теряет способность сопротивляться каким бы то ни было возбудителям инфекций. Грязная вода, которую обычно туземцы пьют без всякого для себя вреда, становится для них сейчас опасной. Вот почему на всех дорожных строительствах Экваториальной Африки, где не удается кормить рабочих никакой другой пищей, кроме риса, угроза распространения дизентерии до чрезвычайности велика.

К сожалению, как и раньше, пациенты, прибывшие к нам с какой-нибудь другой болезнью, сплошь и рядом заражаются в больнице дизентерией. Мензоге, несчастная женщина, которой мы по ее собственному желанию ампутировали плечо с тяжелым нагноением, заражается дизентерией и умирает. Та же участь постигает еще одного несчастного, брошенного своей семьей больного, которого я подобрал, когда ездил вверх по реке, и привез в больницу, чтобы он не умер с голоду. И это не единственные больные, которых мы теряем при таких трагических обстоятельствах! Временами я бываю всем этим настолько подавлен, что едва нахожу в себе силы продолжать работу. Пока существует опасность заразиться дизентерией, лучше всего было бы отсылать обратно всех прибывающих на операцию больных. Но они не хотят уезжать.

В ноябре мы оперируем больного элефантиазисом, иссекаем мягкие ткани весом более сорока килограммов. Операция продолжается от половины одиннадцатого утра до четырех часов дня. По счастью, такого рода операции не требуют общего наркоза. Когда после операции доктор Лаутербург понес больного в палату, старый негр встретил его торжественной пляской. У него не было другого способа выразить свои чувства. Так, должно быть, плясал царь Давид перед ковчегом завета.[75] Все больные обступают постель оперированного, который берет руки врачей и все время гладит их, повторяя: «Akewa! Akewa!» (Спасибо! Спасибо!). Случаев элефантиазиса, когда приходится удалять опухоли меньшего объема, весом от десяти до двадцати килограммов, мы оперируем последнее время много. Один мужчина, которого мы весной избавили от подобной опухоли, привозит нам в подарок козу и несколько кур и вдобавок еще своего приятеля, тоже больного элефантиазисом, которого надо будет оперировать.

Оперируем мы также много грыж. Каждый, кого нам удается избавить от этой болезни, посылает нам других больных с грыжами из своей округи.

Ущемленных грыж сейчас, вообще-то говоря, меньше, чем во время моего первого пребывания здесь. Это не означает, однако, что число этих заболеваний уменьшилось. Оттого что в настоящее время почти все мужчины работают на лесных участках и находятся в болотистых местах далеко от своих деревень, часто бывает, что в деревне не оказывается никого, кто мог бы отвезти к нам на лодке больного с ущемившейся грыжей. Вместо того чтобы найти у нас спасение, он умирает у себя в хижине мучительной смертью.

К нам непрерывно поступают больные с травмами. Самый тяжелый из них — это туземец по имени Мефане, которому выстрелом на близком расстоянии раздробило обе голени. Он ночевал под домом одного европейца, между свай, о чем последний не знал, и был ранен нечаянным выстрелом из ружья, пробившим насквозь пол. На этом случае мы еще раз могли убедиться в эффективности пиоктанина (метилвиолета). Нам удается, удалив костные обломки, затампонировать рану смоченной раствором пиоктанина марлей и, поддерживая ее все время влажной, справиться с нагноением. Но пока раздробленные концы срастутся, пройдет еще, разумеется, много времени.