Письма из Лондона

На протяжении последних лет королевская семья лишилась изрядного количества своего достоинства, и виной тому были не мотоциклисты из эскорта. Последние откровения — или голословные утверждения, или грязные сплетни — о браке принца и принцессы Уэльских могут вызывать недоверие, гнев, жалость и schadenfreude [93], но о безоблачном голубом небе там говорить явно не приходится. Большинство последних отечественных коммюнике, касающихся Дома Виндзоров, были посвящены их матримониальным злоключениям. Существует одна история, апокрифическая скорее всего, про то, как некая британская матрона, оказавшаяся на спектакле с Сарой Бернар в роли Клеопатры, замечает: «Надо же, до чего все это непохоже на семейную жизнь нашей дорогой королевы». До недавних пор это замечание вполне имело право на существование и, хотя бы и в шутку, было применимо к пусть осточертевшему, навязшему в зубах, но чопорному и внешне благопристойному Дому Виндзоров. А вот теперь уж нет. В современной Британии для матери четверых детей видеть, как один из их браков распадается, — более-менее статистическая норма; два выглядят как несомненное невезение; три наводят на мысль о том, что в самой семье что-то по-настоящему неладно. Когда эта женщина по совместительству является королевой Англии, у широкой публики возникает масса дополнительных вопросов.

В том обстоятельстве, что именно принц Чарльз стал жертвой супружеских неурядиц, есть особенно горькая ирония. Британская монархия, которая на протяжении столетий без перебоев поставляла на трон мерзавцев, прелюбодеев и умалишенных и которая подвергалась осмеянию и критике, вплоть до вынесения обвинительного приговора — цареубийства 1649 года, в течение последних пятидесяти лет наслаждалась замечательно покойной и безмятежной фазой своего существования. Даже и самые оголтелые монархисты не оспаривают, что одним из факторов этого благополучия было генетическое везение. Тут рассуждают обычно следующим образом. Чрезвычайно удачно мы избавились от капризного и черт знает что могущего натворить Эдуарда VIII с его иностранкой-авантюристкой миссис Симпсон и выменяли на него солидного, увлекающегося коллекционированием почтовых марок Георга VI. Чрезвычайно удачно, что его старшей дочерью оказалась преисполненная сознания долга Елизавета, и что именно она досталась нам в качестве Королевы, а не ветреная Маргарет, которая втрескалась в разведенного, постоянно смолила пахитоску, да еще вокруг нее вечно ошивалась всякая богемная шушера. Чрезвычайно удачно, наконец, что престол собирается унаследовать Чарльз, человек положительный и ответственно подходящий к своему происхождению, а не своевольная Анна, не шаловливый Эндрю или не Эдуард, который так, похоже, на всю жизнь холостяком и останется. Да, и, кроме всего прочего, нам достался не только Чарльз, у нас есть еще Принцесса Ди, самая популярная женщина в стране. Какие такие напасти должны на нас обрушиться, чтобы хоть кто-нибудь заикнулся насчет того, чтобы прикрыть лавочку?

Главные утверждения в «Диане: Правдивой истории» Эндрю Мортона, бывшего журналиста Daily Star, а ныне человека небедного, звучат следующим образом: брак Чарльза и Ди распался на ранней стадии и в данный момент является симуляцией; Ди с тех пор находится в крайне подавленном состоянии и совершила пять «суицидальных попыток» (или по крайней мере в исступлении подавала душераздирающие сигналы SOS, в числе прочего бросившись на стеклянный прилавок-витрину и искромсав себя зазубренным краем ножа для разрезания лимона), которые Чарльз отказался принять всерьез; на протяжении долгих лет своего брака она страдала нейрогенной булимией и пользовалась услугами консультанта-психиатра; она не верит, что когда-нибудь станет Королевой, — мрачное предчувствие, подтвержденное астрологами, с которыми она советовалась; Чарльз, равнодушный и индифферентный муж, с самого начала их брака не прекращавший свою давнишнюю «дружбу» с миссис Камиллой Паркер-Боулз, несмотря на протесты и ревность своей жены; наконец, когда, после многих лет этого мучительного супружества, принцесса спросила своего мужа: «Но ты хоть когда-нибудь любил меня?» — он якобы ответил: «Нет».