Письма из прошлого

— Скажи, я действительно вел машину пьяным? — уточнил он. — Эта женщина ничего не перепутала? Ты говорила со мной об этом, когда я был без сознания, ведь так?

— Господи, да какая теперь-то разница! — Полина встала со скамейки, машинально отряхнула юбку, чуть подвигалась, чтобы размяться после слишком долгого сидения на жесткой поверхности. — Пойдем. Смотри, как небо тучами затянуло — как бы дождь не начался.

Только сейчас Дима понял, что быстро сгустившая мгла и впрямь говорит не только о приближающемся вечере, но и о том, что погода стремительно портится. После изнуряющей дневной жары прохладный ветер казался слишком резким, шум ветвей становился сильнее, от реки ощутимо тянуло холодом. Однако сейчас Дмитрию было не до этого.

— Погоди минуту, — попросил он. — Просто ответь мне на вопрос. Да или нет?

— А ты сам как думаешь? — Полина, не глядя на него, затушила сигарету о край мусорки.

— Я не помню, — честно признался он. — Совершенно ничего не помню! То есть какие-то подробности аварии припоминаю, но далеко не все… Вроде было темно… Плохая видимость… Кто-то пытался обогнать меня на узкой дороге, я принял вправо и не справился с управлением… Но это все не то! Я не помню главного. Неужели я действительно сел за руль пьяным? А я ведь мог. Я часто выпивал тогда…

— Ну вот! — воскликнула Полина, поднимая голову и глядя на небо. — Дождались, уже капает. Сейчас польет! Бежим скорее под дерево!

Дима торопливо устремился за ней, боковым зрением отметив, что на смотровой площадке кроме них и нескольких влюбленных парочек, никого не осталось. Очевидно, все успели разойтись до дождя.

Спеша укрыться от первых тяжелых капель, Дима и Полина быстро сбежали вниз по лестнице и укрылись под ближайшим деревом. Дождь тем временем уже хлестал в полную силу. Дмитрий прислонился спиной к стволу, сам не зная зачем, закрыл глаза. Шум дождя в листве успокаивал, убаюкивал и настраивал на воспоминания… И вдруг он со всей отчетливостью, будто кто-то переключил в его мозгу рычаг, вспомнил ту аварию. Сначала дождь, ливший сплошной стеной, участок дороги, где не было вообще никакого освещения, лучи фар идущего на обгон автомобиля… А потом собственные ощущения — рассеянное внимание, головную боль, усталость, слипающиеся глаза… Да, ему жутко хотелось спать в тот момент. Хотелось, потому что незадолго до этого он выпил коньяк, который купил в придорожном магазинчике. Ему тогда очень хотелось пива, но пива не было, и он взял у толстой продавщицы стограммовую бутылку коньяка, он уговаривал себя, что от небольшой дозы ничего не будет. Однако эта «небольшая доза» стоила жизни его дочери. И Надя… Надя, возможно, догадалась об этом. Не зря она так подозрительно принюхивалась к нему тогда, на лавочке.

— Полина… — тихо проговорил Дима, сам не замечая, как хрипло звучит его голос. — Я вспомнил!.. Это я во всем виноват. Та авария произошла из-за меня.

В ответ она успокаивающим жестом положила ладонь на его руку.

— Как бы оно ни было, все это уже в прошлом, Дима. — Полина, напротив, старалась говорить громче, чтобы перекричать шум ливня. — И все это давно позади…

Но Дмитрий только молча покачал головой. Он не сомневался, что подобные вещи никогда не остаются позади. Они не желают тихо умирать в прошлом, они постоянно вырываются наружу — из минувшего, из памяти, из забвения — и дают о себе знать в самую неподходящую минуту.

В тот момент он еще не знал, что дома, в почтовом ящике его уже ожидает очередное письмо из прошлого. Все так же без адреса, с одной только надписью «Дмитрию Щеголеву» на пустом конверте. Письмо, в котором сказано следующее:

«Здравствуй, Митя! Извини, что долго не писала тебе, но ты же знаешь, что летом обычно всегда столько забот. Вот недавно, одиннадцатого июля, я справила свой день рождения. Интересно, ты еще помнишь, когда у меня день рождения? Мне было бы приятно, если б в этот день ты вспомнил обо мне. Обычно в таких случаях добавляют «и поднял бокал за мое здоровье», но я этого говорить не буду. Ты же знаешь, я всегда очень переживала из-за твоей любви к спиртному и просто ненавидела, когда от тебя пахло алкоголем. Ты пытался перебить запах мятной жвачкой, «Антиполицаем» и еще какой-то гадостью, но он все равно ощущался. И я страдала. Как будто чувствовала, что это твое пагубное пристрастие приведет к трагедии. Ведь если бы ты не выпил тогда, по дороге к морю, когда вел машину, аварии бы не случилось. И все было бы хорошо…

Прощай.

Твоя Жанна».

* * *

— Значит, ты уверен, что Надя хочет, чтобы ты ее разыскал? — поинтересовалась Полина.

В этот вечер они, как обычно, встретились в ресторане «Russian style». По возвращении в Москву это стало у них чем-то вроде традиции — такие вот посиделки раз или два в неделю, с обсуждением преимущественно одной и той же темы, мучительного поиска решения задачи, для которой по-прежнему не было никаких ответов.

Дмитрий пожал плечами:

— Во всяком случае, я не могу придумать никаких других логичных объяснений ее поступкам. Зачем еще она может писать эти письма? Какая может быть мотивация к этому?