Письма к Генри Миллеру

<:> Только что вернулся с Патмоса, где мы с Коэн провели Рождество в обществе отца Порфириоса. Маленький белый островок, увенчанный укрепленным по всем правилам военной науки монастырем; белые стены и чудные маленькие башенки - такое мог построить Чингисхан. Ослепительная белизна и игра света. Как будто входишь в амальгаму зеркала или в сердцевину кристалла. Выглядываешь из окна приемной, и повсюду в переливчатом море острова, как буханки черного хлеба. Пока мы сидели, говорили с настоятелем и доедали прекрасный, приготовленный им специально для нас обед, небо медленно потемнело, набухло, стало битумно-серым, а потом битумно-черным - и море, как смоляное озеро. Это было похоже на главу из Апокалипсиса. Потом из прорех в тучах хлынул зеленый дождь, а за ним - острые и длинные лучи света, которые играли с тьмой, как пучок сведенных в фокус прожекторов. Чудные подвижные струи воды перебирают поверхность моря, как пальцы. И вдруг из тишины ударил гром подобием огромного металлического гонга, и настоятель в ту же секунду лишился голоса - как будто ему с корнем вырвали язык. Волшебный, таинственный, загадочный остров. Ты просто обязан туда съездить. Подбираешься к нему темной водной тропой, где скалы торчат из моря, как зубы, а вдалеке, белоснежной грудью паруса, остров как сахарная голова и увенчан белой короной. Передать не могу, какое впечатление произвела на нас эта поездка. Превыше всяких слов. Великолепное собрание древних рукописей в свитках, сплошь разрисованных драконами и рогатыми головами.

<:>

ларри

[Ок. середины февраля 1946 г.]

МИ БВА

РОДОС

<:> Афины сейчас - невероятно грустный город, людей уйма, жить им негде, деньги практически ничего не стоят, а цены заоблачные; и все-таки каким-то уникальным образом пережитые несчастья сделали их такими добрыми, и отзывчивыми, и терпимыми по отношению друг к другу, какими они никогда прежде не были. Даже в Георгиосе сквозь обычную неуемную кипучесть чувствуешь безмятежность и смирение - как в человеке, который настолько привык ходить рядом со смертью, что смерть заставила его смотреть на обыденную жизнь несколько со стороны - что, по сути дела, есть всего лишь радость предвкушения. Однако истории он рассказывает еще чудеснее прежних. В следующем письме расскажу тебе историю о похоронах Паламаса, на которых Георгиос сперва выкрикнул что-то оскорбительное в адрес представителя немецкого посольства, как раз возлагавшего на могилу венок, а потом принялся петь национальный гимн, что было тогда запрещено под страхом смерти. "Я был словно в кошмарном сне: ага: десять тысяч человек: и ни один не подхватил: голос у меня срывался на высоких нотах: глаза вылезли: допел первый куплет, а толпа стоит вокруг и молчит, жуткая тишина: меня била дрожь: Аспазия пыталась зажать мне рот: сестра Сефериса тянула за руку: у меня было такое ощущение, словно я рехнулся, окончательно рехнулся: Жуткое молчание толпы, и повсюду люди перешептываются: "Господи, это же Кацимбалис: Это Кацимбалис:" Я начал второй куплет в полном одиночестве: ни единого голоса в помощь: немцы уже начали злобно шарить глазами по толпе: я чувствовал себя как утопающий, и это среди огромной толпы: Потом вижу неподалеку стоит мой друг-корфиот: толстый такой человек с зычным и сочным голосом: Он вступил, и мы допели второй куплет вдвоем: А потом вдруг, как выключатель щелкнул, заревела вся толпа, мы стояли и пели гимн, и слезы текли по лицам:" Конечно, после этой демонстрации Георгиоса вполне могли попросту застрелить, и страху он натерпелся не дай бог! Он так смешно рассказывает, как прятался то здесь, то там. <:>

Ларри

[Октябрь? 1946 г.]

МИ БВА

РОДОС, ДОДЕКАНЕС

<:> Кстати, о Крите: к нам на днях, по дороге в Англию, заезжал Ксэн Филдинг - чудесная была неделя. Ты знаешь, что он прожил на Крите три года в качестве шпиона - под видом пастуха! От его приключений просто волосы встают дыбом; потом, уже во Франции, его поймали гестаповцы, приговорили к смерти, и он сумел оттуда выбраться за три часа до казни. Я сказал ему, чтобы он тебе написал. Из него, кажется, может выйти очень неплохой писатель. С ним приехал совершенно замечательный сумасшедший ирландец по фамилии Ли Фермор, который тоже был на Крите и сумел взять в плен немецкого генерала, тамошнего главнокомандующего, уволок его в горы и водил за нос всю немецкую армию 18 дней, пока не дождался возможности переправить генерала в Египет на подводной лодке! Совершенно фантастические сюжеты. Как они вдвоем читали Достоевского в пещерах! Попадали в засады и т.д. и т.п. и целыми днями читали друг другу стихи. Ли Фермор - самый очаровательный псих, которого я в своей жизни встречал. Свободно говорит на пяти языках. <:>

Тем временем КЕФАЛУ почти готов - роман говно: для тебя там найдется пара хороших страниц - остальное можешь смело повесить в клозете. Главное его достоинство - он оплатил мой развод! <:>

Ларри

[Открытка, 24 октября 1953 г.]

Беллапаис, Кипр