Письма к императору Александру III, 1881–1894

Понедельник 12 ноября

Много толкуют о речи [Д. Н.] Набокова в Москве. Не везет нашим министрам, когда они говорят публичные речи. Общий смысл речи таков: все в судебном мире прекрасно, все жалобы и нарекания на него неосновательны! Невольно, прочитав эту речь, говоришь себе: если только для этого министр юстиции прокатился по России, то не стоило и беспокоить ему свою особу, ибо вот сколько лет, как Министерство юстиции своими действиями доказывает, что все у него в судебном ведомстве прекрасно и все жалобы и нарекания на суды неосновательны. О провинившихся судах или чинах судебного ведомства мы что-то не слыхали, а как министр юстиции сердито и страстно требовал наказаний над органами печати, осмеливавшимися доказывать, что далеко не все в судебном мире прекрасно, это мы не раз видели. Но вот что смешно. Телеграфное агентство услужливо передало речь министра юстиции немедленно. Газеты и в обществе заговорили об этой речи: кто похвалил, кто посмеялся; [М. Н.] Катков тот прямо ее признал апокрифическою. В особенности курьезом показалось слово о стеклянном колпаке[72]. Набоков приезжает в Петербург и как будто сам пугается того, что наговорил. Встречается он с И. Н. Дурново и говорит ему смущенный: «Помилуйте, Бог знает что за речь мне приписывают газеты, я совсем этого не говорил».

– А что же вы говорили, спрашивает И[ван] Н[иколаевич].

– Я говорил вот что.

И[ван] Н[иколаевич] слушает, и каково его изумление, когда он убеждается, что Набоков почти буквально говорит ему то, что напечатали газеты. Доходит дело до стеклянного колпака.

– Извольте видеть, первую часть речи я говорил, стоя посреди членов судебного ведомства, так сказать как министр юстиции, а насчет колпака я говорил уже ходя по зале, с некоторыми из судебных чинов.

И. Н. Дурново телеграфирует в Москву, чтобы узнать, кем и как была передана в Телеграфное агентство[73] телеграмма с речью министра. Ответ получается внушительный: речь министра юстиции записана чинами суд[ебного] ведомства дословно и передана от них для напечатания.

Набоков сконфузился, а все-таки «Правительственному вестнику» пришлось сделать кое-какие цензурные изменения в речи министра юстиции.

Вторник 13 ноября