Письма к императору Александру III, 1881–1894

Замечательно благотворное действие провинции на людей. Недавно например я встретился с одним из приезжих кахановцев, князем [Л. Н.] Г[агари]ным, из Рязанск[ой] губ. Он из правоведов, немного старше меня. Помню, что он считался у нас глупеньким. Теперь, после стольких лет жизни в провинции, он оказывается просто практическим дельным человеком. Сегодня приезжает ко мне ген[ерал И. Г.] Ностиц. Его ли я не помню, когда он от нечего делать даже в фотографы записывался и всех угнетал своею скукою. И что же? Последние годы он прожил в провинции и стал неузнаваем: положительно умный и очень интересный человек; часы с ним приятно и полезно проводить. Скука его покинула. И когда он вышел от меня, я подумал: жаль, что такому человеку теперь не дают деятельности. Как крупный винокур и крупный землевладелец, Ностиц очень умно и знающе говорил о безусловной необходимости в настоящее время министерства промышленности и торговли. Застой в промышленности и торговле, говорил он, в настоящее время в России очень серьезное и критическое событие; сущность этого застоя заключается в отсутствии предприимчивости, а отсутствие предприимчивости происходит от недоверия капиталистов к эпохе. Но это недоверие капитала, откуда оно происходит? Посмотришь поближе и увидишь, что главным образом оно происходит от отсутствия серьезных отношений и внимания правительства к нуждам промышленности. Министерство финансов призвано по закону интересоваться этими вопросами. Но оно не может ими интересоваться; ни времени нет, ни людей нет, а главное, его задача иная. Министерству финансов нужны доходы для покрытия расходов, это главное, а как добываются эти доходы, для Министерства финансов вопрос второстепенный. Доказательств тому много. Не есть ли акцизная система[74] [К. К.] Грота самое ужасное доказательство, что Министерство финансов на вопрос о промышленности смотрит как на подробность незначительную. Акцизная система требует 250 мил. доходу, а что она уничтожила все тысячи мелких винокурен и нанесла удар сельскому хозяйству в сотни миллионов убытков – об этом Мин[истерство] финансов знать не имеет возможности и времени; именно это разорение сельского хозяйства от уменьшения в громадных размерах скотоводства и мелкого хозяйства – и есть подробность для Министерства финансов. Для него в прошлом году было безразлично: какой вред может произойти для промышленности от элеваторов иностранной компании, и оно патронировало эти элеваторы[75]. Для М[инистерст]ва финансов безразлично отдавать разные отрасли хозяйства и богатства в России иностранным капиталистам, разоряющим постепенно природные силы России хищническою эксплуатациею и переводящим деньги, добытые в России, за границу, и оно отдает иностранцам все, что они просят. А между тем все это à la longue[76] ведет Россию к внутреннему банкроту. С другой стороны, теперь наступает всемирный переворот в хлебной промышленности вследствие общего падения цен на хлеб и избытка его на рынках. Переворот этот созидает ряд новых вопросов в сельском хозяйстве, от решения которых зависит вся экономическая будущность России. Кому же этими вопросами заниматься? Кому ведать все жгучие вопросы нынешнего трудного в России промышленной и торговой времени? Вот почему для исследования всех вопросов промышленности, для борьбы с кризисом уже наступившим, для пробуждения от застоя, для возвращения доверия к предприятиям в капиталистах, для изучения промышленных нужд – страшно и безусловно сказывается нужда в министерстве промышленности, торговли и сельского хозяйства. А где люди, является вопрос. И люди есть. Люди, как [И. А.] Вышнеградский, [Н. А.] Новосельский, [И. Г.] Харитоненко в Харьковск[ой] губ. далеко не дюжинные люди!

Бедный Ностиц; от тронул меня: «Вот, сказал он, показывая на эполеты, – и я признан негодным для моего государства, – и крупные слезы полились по его лицу. – А что на сердце, прибавил он, – вы бы пожалели меня, кабы знали!»

Среда 14 ноября

Вчера был у [И. Д.] Делянова и застал у него его товарища, кн. [М. С.] Волконского. Разговор шел о Кахановской комиссии, где заседает и Волконский. Последний сказал, что доселе никто не знает, какого в сущности мнения сам [М. С.] Каханов. Они рассматривают мнения, например, трех членов, двух членов, семи членов прежней комиссии, но чье это мнение, никто не знает.

Делянов рассмеялся и со свойственною ему удалью, когда речь зашла о том, что такое Каханов, и когда я сказал, что Каханов это идеал петербургского бюрократа, – сказал другое.

– Каханов, я вам скажу, вот что за человек: сегодня он будет за правительство, а завтра, если ему предложат голос в какой-нибудь Convention nationale[77], он руками и ногами подпишет резолюцию: à bas le gouvernement[78], недаром его [М. Т.] Лорис[-Меликов] выбрал!