Письма к матери. 1921 — 1926

Но могу тебе сказать, что дела мои сильно подвинулись вперед и почти окончательные результаты получены, так что Крокодил доволен, и уже у нас с ним идут разговоры о дальнейших работах. Сегодня было очень забавно. Как я тебе писал, моя работа была несколько лет назад начата самим Крокодилом и потом немецким ученым Гейгером, но оба из-за нечувствительности методов не могли изучить явление до конца, что удалось теперь мне. Но [когда я] сравнивал свои результаты с их результатами, оказалось, что мои данные ближе согласуются с данными Гейгера, а не Резерфорда (Крокодила). Когда я ему это изложил, то он спокойно мне сказал: «Так и должно быть. Работа Гейгера произведена позже, и он работал в более благоприятных условиях». Это было очень мило с его стороны. Вообще он относится ко мне теперь хорошо. Я доволен...

Через 3 дня ровно год как я покинул вас, мои дорогие. Год скитаний, год одинокой жизни, год интенсивной работы, год с большим количеством новых впечатлений и, по-видимому, год не без результатов.

Итак, дорогая моя, я здесь, затерянный среди чужих людей, часто-часто думаю о вас, и мне бесконечно хочется, чтобы вы были счастливы, сыты и были в тепле...

Кембридж, 7 апреля 1922 г.

Дорогая Мама!

Десять дней вам не писал, но работал, как вол. Сегодня кончил работу- в лаборатории и завтра еду в Лондон, на праздники... Последнее время я работал так- приходил в лабораторию в 10 часов, подготовлялся к опыту- до 3, между 3 и 4 [шел] поспать. Потом между 6 и 9 - опыт (работал после урочного времени по специальному разрешению Крокодила), после приходил домой и подсчитывал результаты до 4—5 часов ночи, чтобы на следующий день начать опять с утра. Немного устал. Но зато у меня есть уже окончательные результаты, и теперь с уверенностью можно сказать, что опыт мой увенчался успехом.

За это время имел 3 долгих разговора с Крокодилом (по часу). Мне кажется, что теперь он ко мне хорошо относится. Но мне даже немного страшно, как-то уж очень мне говорит комплименты. Зовет меня пить чай к себе в комнату вдвоем. Мне страшно. так как это человек большого и необузданного темперамента. А у этих людей всегда возможны резкие переходы. Но голова его, мамочка, действительно поразительная. Лишен он всякого скептицизма, смел и увлекается страстно. Это человек с таким темпераментом, [что] не мудрено, [что он] может заставлять работать 30 человек.

Ты бы его видела, когда он ругается! Образчик его разговора: «Это когда же вы получите результаты?». «Долго вы будете без толку возиться?», «Я хочу от вас результатов и результатов, а не вашей болтовни» и пр.

По силе ума его ставят на один уровень с Фарадеем. Некоторые даже выше: Эренфест пишет мне, что Бор, Эйнштейн и Резерфорд занимают первое место среди физиков и ниспосланы им богом.

Отдохну немного, и надо работать дальше, у меня столько сейчас тем — и своих и Крокодиловых,- что не знаю, право, как со всем справиться. Ну, пока! Всего доброго, дорогая моя, крепко-прекрепко целую.

Маргет, 14 апреля 1922 г.

Дорогая Мамочка!

Вот наконец есть время писать тебе длинное письмо. Покончив в прошлую пятницу с работой в лаборатории, я в субботу поехал в Лондон на мотоциклетке. Воскресенье, понедельник и вторник провозился по делам, а в среду уехал на берег моря, где предполагаю отдохнуть, что весьма мне не мешает. Сейчас сижу в гостиной пансиона у камина и пишу. Федор Ипполитович Щербатской, с которым я здесь, сидит у рояля и наигрывает «Фауста». Он подвирает довольно часто, а еще чаще запинается, но я с удовольствием слушаю его бренчание. Тут, в Англии. мало хорошей музыки, и я доволен всякой.

Приехал я сюда вчера на мотоциклетке (150 верст), должны были ехать вместе с Щербатским, но он из-за дождя сдрейфил, и я уехал один. Здорово промок и сегодня чихаю и кашляю. Проехал эти 150 верст совершенно благополучно: пришлось пересекать Лондон поперек. И я первый раз в жизни очутился в этом движении на улице, которое славится на весь мир. Но тут, если знаешь правила, совершенно не трудно править. Вообрази, мамочка, что твой сын проезжал в своей собственной мотоциклетке мимо Вестминстерского аббатства и английского парламента. Могла ли ты думать об этом года 1 1/2 тому назад?

Тут мы в очень людном и шумном месте, и я этим недоволен, но чтобы не быть в одиночестве, я решил ехать со Щербатским, который почему-то хотел ехать непременно сюда.

... Он, конечно, не может быть мне ни другом, ни приятелем. Вообрази себе человека выше меня головы на полторы, толщиной с папу, широкая физиономия бритая, пенсне и почти совершенно лысый, хотя сегодня и купил помаду для волос (наверное, просто хотелось польстить самому себе). Ему под 60 лет, он знает тибетский, санскритский и занимается индусской философией и буддизмом. Физиономия его бритая и кругловатая, пожалуй, довольно сильно напоминает Будду. Он очень развитой человек, член Академии наук, холост и не прочь поухаживать. И представь себе, не без успеха.