Письма к матери. 1921 — 1926

Может быть, Англия в наиболее благоприятных условиях, но другие страны находятся в критическом состоянии. И. главное, все запуталось, так что никто не видит выхода, и изо дня в день положение отнюдь не улучшается. Ллойд Джордж, человек необыкновенной энергии и большого государственного ума, ищет выхода и старается преодолеть трудности, на первый взгляд непомерные. Один из таких выходов и есть Генуя. Ну, пока! Всего доброго. Только и думаю о том, чтобы получить письмецо от вас. Целую вас всех, мои дорогие.

Кембридж, 15 июня 1922 г.

Дорогая Мама!

Немного отвалило работы, и стал заметно свободнее. Во-первых, закончил подготовку к печати второй работы. Выйдет солидная работа — 25—30 стр., много рисунков и диаграмм. Говорят, работа удачная. Она переведена и сейчас переписывается на пишущей машинке. Завтра будет готова, и, может быть, послезавтра я передам ее Крокодилу. Очень интересно, как он ее примет. Я немного волнуюсь.

Первая работа (теоретическая) уже напечатана, и я отослал корректуры сегодня. Теперь, с одной стороны, продолжаю работу, первая часть которой как раз будет публиковаться, а с другой стороны, начал новую с одним молодым физиком тут. Эта работа при удаче обещает дать много. Крокодил увлечен моей идеей и думает, что мы будем иметь успех.

Тут рассказывают следующий анекдот обо мне. Дело в том, что когда я излагал свои идеи Крокодилу, то, будучи очень увлечен, указывая на размеры одной части прибора, так размахнул руками, что чуть не задел почтенного профессора. Он соскочил со стула и сказал: «Только не ударьте меня». Потом, мне передавали, он рассказывал об этом инциденте и много смеялся.

То, что он одобрительно относится к моему плану, очень меня радует. У него чертовский нюх на эксперимент, и если он думает, что что-нибудь выйдет, то это очень хороший признак. Относится он ко мне все лучше и лучше. Это меня очень радует. Хотя он мужчина очень темпераментный, а если маятник отклоняется очень вправо, то всегда есть страх, что он может отклониться влево...

Через 10 дней лаборатория закрывается на 10 дней. Каникулы. 6 июля она опять откроется. Крокодил едет в Тироль отдохнуть. Я поеду в Лондон. Надо отдохнуть.

Сейчас кончается первый период работы, начинается второй, более спокойный, ибо та нервность, которая была сперва у меня благодаря тому, что было неизвестно, будет удача или нет, прошла...

Кембридж, 19 июня 1922 г.

Дорогая Мама!

Сегодня Крокодил два раза вызывал меня к себе по поводу моей работы. Он читал ее, переделывал некоторые места и, переделав что-нибудь, звал меня. Она (работа) завтра утром отправляется в печать. Будет она напечатана в «Известиях Королевского общества» (вроде наших «Известий Академии наук») — самая большая честь, которую может заслужить работа тут. Я, право, не припомню, чтобы за последние 10-15 лет кто-либо из русских печатал в [этом журнале] свою работу.

Работа вышла очень длинная (23—24 стр.) и содержит много материала. Некоторые явления, которые я описываю, были наблюдены впервые. Сегодня Крокодил хотел непременно это вставить: что, дескать, эти явления наблюдены впервые. Я отверг его предложение. Никогда я так не волновался, как в этот раз. Я выдвинул, осторожно правда, две гипотезы, и мне очень страшна их судьба. Когда ты болтаешь в обществе своих друзей, то у тебя нет чувства ответственности. Тут же, когда выступаешь на европейском рынке, это страшно и жутко.

Крокодил «приказал» мне написать «абстракту моей работы, который будет читаться на заседании Королевского общества. Сегодня я прислал его ему. Он был им недоволен. И сам написал его мне. То внимание, с которым он разобрал мою работу, меня тронуло до глубины души.

Я не люблю писать о моих успехах, и то, что я пишу пускай останется в рамках нашей семьи, я очень прошу об этом. Но мне так хочется поделиться моей радостью, а здесь не с кем. Я знаю, что ты будешь рада за меня, моя дорогая. Итак, первый шаг закончен, но передо мной сейчас целый путь. Работы уйма.

Сейчас я работаю с одним молодым физиком, Блэкеттом{29}. Эта работа, с одной стороны, меня радует, так как тема чрезвычайно интересна и результаты, которые можно ждать, очень важны. Но, с другой стороны, сам Блэкетт, по отзывам, очень несимпатичный, и мне это сотрудничество очень не по душе. Я не мог вести эту работу сам, один, так как он уже начал эту работу. Я же предложил коренное изменение метода, и неминуемо пришлось начать работу с ним. Если б не крайний интерес, я бы, конечно, не стал бы это делать. Люди, и умение с ними ладить, и их понимание важны повсюду, даже когда ты работаешь с неодушевленной природой. Может быть, я сумею сладить и с этим молодчиком, но это прибавляет еще одну трудность н проблеме, которая и без того не легкая.