Письма к провинциалу

Он показывает, что св. Августин говорит в одном цитируемом им месте: «Иисус Христос являет нам праведника в лице св. ап. Петра, который своим падением поучает нас избегать самонадеянности». Он приводит другое место из того же отца церкви, где говорится: «Бог, чтобы показать, что без благодати ничего невозможно сделать, оставил св. ап. Петра без благодати». Он дает еще выдержку из св. Иоанна Златоуста[89], считавшего причиной падения св. ап. Петра не охлаждение к Иисусу Христу, но отсутствие благодати. Согласно мнению этого же святого, падение св. ап. Петра «произошло не столько вследствие его нерадения, сколько по Божьему попущению, с целью научить всю церковь, что без Бога ничто невозможно». Затем он приводит свое осужденное положение, сформулированное следующим образом: «В лице св. ап. Петра отцы церкви показывают нам праведника, утратившего благодать, без которой ничего невозможно».

В связи с этим тщетно стараются подметить, как возможно, чтобы выражение г — на Арно настолько же отличалось от выражения отцов церкви, насколько истина от заблуждения и правая вера от ереси. Ибо где искать такое различие? Не в том ли, что он говорит: «Отцы церкви показывают нам праведника в лице св. ап. Петра?* Но св. Августин сказал это теми же самыми словами. Во фразе ли «благодать у него отсутствовала?» Но тот же самый св. Августин, который говорит, что «св. ап. Петр был праведен», отметил, что «благодать отсутствовала у него в данном случае». Не в том ли, что он сказал: «Без благодати невозможно ничего». Но разве не то же самое содержится в приведенном уже месте из св. Августина и не то ли самое, даже раньше его, сказал св. Иоанн Златоуст, с единственной разницей, что последний выражается более сильно, заявляя, к примеру: «Падение св. ап. Петра произошло не вследствие его холодности или нерадения, но вследствие отсутствия благодати и по попущению Божьему?»

Подобные соображения — как бы узнать, в чем заключается это различие — волновали всех, когда после стольких заседаний появилась наконец столь знаменитая и столь ожидаемая цензура. Но, увы, она жестоко обманула наши ожидания. Потому ли, что ученые — молинисты не удостоили снизойти до того, чтобы наставить нас относительно данного предмета, по другой ли какой тайной причине, но только они ограничились следующими словами: «Положение это дерзко, нечестиво, богохульно, подлежит анафеме и содержит ересь».

Поверите ли, большинство людей, видя себя обманувшимися в своей надежде, пришли в дурное настроение и начинают нападать на самих членов следственной комиссии. Из их образа действия они делают удивительные выводы в пользу невинности г — на Арно. Как! — говорят они, — и это все, что могли поделать в продолжение столь длительного времени столько ученых, в такой степени ожесточенных против одного, что во всех его произведениях иашли лишь три строчки, достойные порицания, да и те взяты слово в слово из величайших учителей греческой и римской церкви? Найдется ли писатель, сочинения которого не дали бы более благовидного предлога, если захотят погубить его? Какого же еще более громкого свидетельства надо искать в пользу веры этого знаменитого осужденного?

Отчего это происходит, — говорят они, — что извергают столько проклятий, включенных в данную цензуру, — а тут собраны все нижеследующие термины: яд, чума, ужас, дерзость, нечестие, богохульство, мерзость, скверна, анафема, ересь, выражения, которые можно употребить против Ария[90] и даже против Антихриста, — и все это для борьбы с незаметной ересью, которую при том не разъясняют? Если так поступают против слов св. отцов, то где же вера и преДание? Если это против положения г — на Арно, то пусть нам покажут, в чем оно от них отличается, так как мы тут не видим ничего, кроме полнейшего согласия. Когда мы узнаем, в чем его зло, мы возненавидим его; но пока мы этого не видим, а находим в нем верования св. отцов, почерпнутые и выраженные в их собственных словах, что же можем мы питать к нему, кроме священного благоговения?