Письма к провинциалу

Вот предмет нашего настоящего спора. Вам недостаточно осуждения ими пяти положений и всего другого, что может найтись у Янсения, согласного с упомянутыми еретическими постулатами и противного св. Августину, ибо все это они исполняют. Стало быть, вопрос не в том, чтобы узнать, например, «умер ли Иисус Христос только за предустановленных» (они осуждают данное положение точно так же, как и Вы), но в том, признает ли это Янсений, или нет. Посему я заявляю раз и навсегда, что спор ваш мало меня затрагивает, как мало затрагивает он и церковь. Ведь хотя мы с Вами, отец мой, и не доктора богословия, тем не менее я очень хорошо понимаю, что здесь речь идет не о вере, ибо весь вопрос в том, чтобы узнать мнение Янсения. Если бы они думали, что его учение соответствует подлинному и буквальному смыслу этих положений, они осудили бы такое учение. Но они отказываются поступить подобным образом только потому, что убеждены в совершенном несходстве взглядов Янсения и осужденных постулатов: следовательно, если бы даже они и понимали неверно учение еп. Ипрского, то не были бы еретиками, так как они понимают его только в католическом смысле.

В качестве примера для объяснения я укажу на различие мнений св. Василия и св. Афанасия[331]

о сочинениях св. Дионисия Александрийского[332]

. Св. Василий, находя, что в них содержится мнение Ария против равенства Отца и Сына, осудил их как еретические; святой же Афанасий, находя, что в них содержится истинное учение церкви, защищал их как католические. Думаете ли Вы, отец мой, что св. Василий, считавший упомянутые сочинения арианскими, имел право смотреть на св. Афанасия как на еретика, поскольку последний их защищал? Имел ли он какой — нибудь повод к этому, ведь св. Афанасий защищал не арианство, а истинную веру, заключенную, по его мысли, в указанных сочинениях? Если бы оба праведника сошлись во мнениях относительно истинного смысла данных сочинений и оба признали бы в них еретический смысл, тогда, без сомнения, св. Афанасий не мог бы одобрить исследованных подобным образом сочинений, не впадая в ересь; но так как отцы расходились во мнениях по поводу искомого смысла, то св. Афанасий, защищая вызвавшие спор книги, все же оставался католиком, хотя и понимал их неправильно. Ибо дело туг шло о заблуждении по поводу факта, и в своем учении он защищал лишь католическую веру, которая, на его взгляд, содержалась у Дионисия.

То же самое, отец мой, скажу я и теперь. Если бы Вы и Ваши противники достигли единого взгляда на доктрину Янсения, признав совместно, что он, например, держится мнения, будто невозможно противостоять благодати

, то всякий, отказывающийся осудить его, был бы еретиком Но, когда вы спорите о смысле его учения, и они убеждены, что, по его мнению, возможно противостоять благодати, у Вас нет никакого повода считать их еретиками, какого бы рода ересь Вы не приписывали Янсению, поскольку они осуждают тот смысл, который в нем усматриваете Вы, а Вы не посмели бы осудить тот смысл, который видят там они. Если же вы желаете уличить их в ереси, в таком случае докажите, что смысл, усматриваемый ими у Янсения — еретический, тогда и они сами будут еретиками. Но как можете Вы это сделать, когда установлено, по Вашему собственному признанию, что смысл, придаваемый ими Янсению, не осужден.

Чтобы нагляднее показать Вам это, я возьму в качестве основания признаваемый Вами тезис, а именно: «учение о действенной благодати не было осуждено, и папа в своей конституции не коснулся его». И действительно, когда он предложил рассмотреть пять положений, то вопрос о действенной благодати был изъят из — под всякой цензуры. Последнее в совершенстве явствует из показаний духовных судей, которым папа поручил рассмотрение. Эти показания у меня в руках, равно как в руках у многих лиц в Париже, и, между прочим, у епископа города Монпелье, привезшего их из Рима. Из самих показаний видно, что мнения судей разделились. Главные из них, например, начальник святейшего дворца, комиссар инквизиции, генерал августинианцев и др., полагали, что эти положения могут быть приняты в смысле действенной благодати и потому, по их мнению, не должны подлежать осуждению, тогда как другие, соглашаясь с тем, что означенные положения нельзя было бы осудить, если бы те содержали в себе вышеназванный смысл, признали, однако, что они должны быть осуждены, ибо, согласно заявлению данных судей, истинный и прямой смысл рассматриваемых положений очень далек от этого. Вот почему папа их осудил, и его суду подчинились все.