Письма к тетеньке

Стр. 317. Глумов — образ из драматургии Островского, настолько, однако, переработанный и прочно усвоенный салтыковской сатирой, что воспринимается как одно из наиболее глубоких и оригинальных ее созданий.

…такой скотиной сделаешься, что не только Пушкина с Лермонтовым, а и Фета с Майковым понимать перестанешь! — Резкость полемических заострений против А. А. Фета и Ап. Майкова объясняется как эстетическими взглядами этих поэтов, отрицавших примат общественных интересов в искусстве, так и их политической позицией сторонников консервативного дворянско-помещичьего лагеря.

Стр. 319. И компарсы… под гнетом паники, перебегающие через дорогу… — Здесь слово comparse (франц.) применено для обозначения нестойких, «повадливых» элементов общества, а не народных масс, как на стр. 288.

Стр. 320. …эти земские грамотеи… — Намек на «земские» брошюры Фадеева, Кошелева и др., изданные за рубежом.

Стр. 321 "Имеяй уши слышати да слышит". — Сентенция из Евангелия (Матфей, XI, 15).

Стр. 325. От гостинодворских Меркуриев. — Меркурий — бог торговли в древнегреческой мифологии.

ПИСЬМА ПЯТОЕ И ШЕСТОЕ

Впервые, с нумерацией «IV» — журн. "Отечественные записки", 1881, № 12.

"Декабрьское письмо" посвящено земству, воплощенному в образе Пафнутьева (Либеральные земцы, претендующие на участие в государственном управлении) и в групповых образах Дракиных и Хлобыстовских (реакционные земцы, носители крепостнических идеалов и тенденций). Для уяснения политического смысла и сатирической остроты «письма» необходима некоторая осведомленность в истории земского движения конца 70-х — начала 80-х годов. Годы второго демократического подъема в России явились годами оживления также и среди земских либералов. В их кругах явственно обнаружились конституционные стремления, достигшие своего апогея в период Лорис-Меликовской "диктатуры сердца". Но в конечном итоге эти стремления оказались, по замечанию В. И. Ленина, лишь "бессильным «порывом». И это несмотря на то, что сам по себе земский либерализм сделал заметный шаг вперед в политическом отношении".[72] "Классовое бессилие" русского либерализма, его умеренность, нерешительность и лояльность по отношению к самодержавию, а с другой стороны, деятельность органов охраны режима, преследовавших даже ничтожные ростки политического протеста или недовольства, где бы они ни проявлялись, не только свели до минимума значение "земской оппозиции" как фактора в борьбе за политическую свободу, но и позволили земству еще раз сыграть свою роль "орудия укрепления самодержавия" (Ленин). В 80-е годы по мере углубления аграрного кризиса, толкавшего помещичье хозяйство на путь прямой экономической реакции, помещикам было уже не до конституционных демонстраций, хотя бы и самого невинного свойства. В их среде все более укрепляются крепостнические настроения, и рупором их делаются те самые земства, которые столь недавно провозглашались "зарей гражданских свобод". Именно из земской среды скоро начнут выходить проекты наиболее реакционных контрреформ 80-х годов (например, идея земских начальников), осуществляемых затем правительством.

На этой-то пока еще полускрытой реакционной метаморфозе земства и фиксирует внимание декабрьское «письмо», во многом предвосхищая эту метаморфозу, ставшую историческою явью лишь несколько лет спустя. Обличение земства как в данном «письме», так и в ряде других мест цикла, полемически связано с брошюрой генерала Р. А. Фадеева и министра двора гр. И. И. Воронцова-Дашкова "Письма о современном состоянии России", изданной в 1881 г. в Лейпциге.