Письма к утраченной

Дэн склонился над малышкой, еще раз поцеловал ее, вдохнул нежный молочный запах.

– Родная, пойдем скорей. Я на машине. Шофер ждет в пабе. Собирай вещи, я увезу вас отсюда.

Глаза Стеллы метнулись к двери, словно две вспугнутые пичужки.

– Куда?

– Пока что – на Гринфилдс-лейн. У меня отпуск. Несколько дней я свободен, потом надо будет отметиться в части. Короче, времени нам хватит, чтобы разработать план дальнейших действий.

Стелла колебалась. Открыла было рот, чтобы возразить, но, не сказав ни слова, бросилась к лестнице. Дэн последовал за ней. Снова сунул руки в рукава кителя. Господи, ну и дом! В склепе – и то, наверное, приятнее. Всюду темные панели, воздух затхлый. Стелле нельзя здесь оставаться; она зачахнет, если останется. Она к этому миру не принадлежит и никогда не принадлежала.

В спальне Стелла положила Дэйзи на середину продавленной кровати, достала чемодан. Со стены, с распятия, взирал на спящее дитя перекошенный от боли Христос. Дэн поежился, подавил желание закрыть девочку от этого взгляда. Скоро, очень скоро наступит время…

– Давай я помогу собираться. Где вещи Дэйзи?

Стелла упаковывала чемодан. Движения были резкие, будто она углядела на горизонте зловещее облако и пыталась успеть с укладкой вещей прежде, чем налетит ураган.

– В соседней комнате, – ответила она одними губами. – Ее одежки в комоде, а пеленки стопкой лежат на полке. Еще возьми распашонки и подгузники. Ох, не забыть бы продуктовые карточки!

Дэн шагнул к ней, взял ее лицо в ладони, поцеловал.

– Не волнуйся. Все хорошо. Все будет хорошо. Главное, что у Дэйзи есть мы с тобой. Ты и я. А уж пеленки мы для нее раздобудем. И все остальное тоже. – Не выпуская Стеллу из объятий, глядя ей прямо в глаза, Дэн продолжал: – Мы прорвемся. Слышишь, Стелла? Прорвемся. Я с тобой. Я вернулся. Бояться больше нечего.

Она по-прежнему дрожала – как в тот день в Кембридже, возле окна в гостиничном номере, на пределе, на грани. Дэн подумал тогда: вот сейчас она уйдет – из гостиницы и из его жизни. Он ошибся. Может, и теперешнее ощущение полной предрешенности тоже закралось в его душу по ошибке?

В огромных глазах Стеллы были мольба и страх.

– Дэн… Я должна тебе сказать… Дэйзи… Она не твоя дочь.

Стелла не говорила – лепетала, однако ее слова отозвались острой болью. Так могли бы подействовать удары хлыстом. Из Дэна будто весь воздух выкачали. Он попытался ухватиться за соломинку.

– Но… но ведь ты не спала с ним?

Стелла закрыла глаза, и слезы снова покатились по ее щекам, и скоро пальцы Дэна были мокры.

– Один раз он взял меня. Помнишь? Этого оказалось достаточно.

Дэн привлек ее к себе на грудь, крепко обнял, спрятал лицо в ее волосах, подавил горчайшее из разочарований, поборол бессильную ярость. Ярость адресовалась Чарлзу Торну. Мерзавец. Насильник. Но Дэн злился и на себя. Во всех деталях вспомнился ранний вечер в доме на Гринфилдс-лейн, вкус виски, запах осени, запах дыма и прелых листьев. Стелла умоляла его подарить ей ребенка, оставить надежду – а он отказался. Никогда она ни о чем не просила Дэна. Он возжелал слишком многого, наметил недостижимую цель. Перестраховался. Стремясь защитить Стеллу, исключил все возможности, не оставил судьбе ни единой лазейки. Не оставил места надежде.

Сквозь скрежет зубовный, сквозь гнев на собственную глупость и гордыню он прошептал:

– Это не имеет значения. Мне все равно, чья она по крови. Я люблю Дэйзи уже за то, что она – часть тебя. Она твоя дочь, а будет – наша с тобой. Наша девочка…

Стелла высвободилась из объятий, подняла лицо, зашептала между поцелуями и всхлипываниями:

– Я люблю тебя. Я так тебя люблю. Я не смела надеяться…

Он пригладил ее волосы, отвел пряди от мокрых щек.

– Никогда не сомневайся во мне, слышишь, Стелла? Никогда не сомневайся в моей любви. А сейчас нам надо поторопиться.

Они упаковывали вещи, девочка мирно спала. Когда все было готово, Стелла взяла дочь на руки, Дэн подхватил чемодан, и они вместе вышли из мрачной спальни. Еще несколько секунд – и они будут свободны, они навсегда покинут безвоздушное пространство этого дома, Дэн снова сможет дышать, сдастся на милость эмоций. Все эти месяцы во Франции он мечтал об одном, жил одним. Каждый шаг на север приближал его к любимой, он терпел многодневное бездействие на чужих чердаках, трясся в гужевых повозках под ворохами сена, задыхался от бензиновых паров в пикапах только ради того, чтобы вновь обнять Стеллу. Теперь голова кружилась от перенапряжения. На лестнице он взял Стеллу за руку, их пальцы сплелись. Дэн поднес ладонь Стеллы к губам. Перецеловал каждый пальчик, приложился к запястью.

Внизу послышался шум, хлопнула входная дверь.

– Ты что вытворяешь? Что происходит?

Воспаленному воображению Дэна Чарлз Торн рисовался этаким людоедом; но у подножия лестницы стоял человек до смешного обыкновенный. Типичный англичанин – высокий, сухопарый, с бесцветными волосами и кирпичным цветом лица, растерянный, ничего не понимающий. Будь он чудовищем, все было бы проще; но при виде пустого рукава, засунутого в карман, место ярости заняли брезгливая жалость и досада.

– Чарлз…