Письма Кэмптона — Уэсу

Но продолжим о нашем влюбленном. В муках желания — ибо желание всегда мука, независимо от того, голод ли это желудка или голод сердца, — он стремится к обладанию любимой. Желание — это страдание, ищущее облегчения в обладании. Любовь по своей природе не может быть мирной или удовлетворенной. Это постоянное беспокойство, постоянное неудовлетворение. Я допускаю прочную, продолжительную любовь, как допускаю продолжительное, прочное удовлетворение; но прочная любовь несовместима с обладанием: любовь — страдание и стремление, а обладание — облегчение и завершение. Преследование и обладание сопровождается столь различным состоянием сознания, что их сочетать немыслимо. То, что справедливо для преследования, не может быть справедливо для обладания. Ребенок, получивший яркий мяч, уже не считает его самой замечательной вещью на свете — оценка эта, очевидно, была сделана тогда, когда мяч находился не у него, а где-то за пределами досягаемости.

Предположим, что любимая так же безумно стремится к любящему. В несколько дней — нет, в час, в одно мгновение, ибо на свете существует такая вещь, как любовь с первого взгляда, — эти люди, два ничем не связанных индивидуума, никогда до сего времени не видавшие друг друга, поддаются страсти более сильной и мощной, чем все другие привязанности, дружеские связи и родственные взаимоотношения. Это чувство так мощно и напряженно, что мир мог бы разлететься звездной пылью, и они не заметили бы этого в своем стремлении друг к другу. Если бы это им понадобилось, они порвали бы все связи, оставили друзей, покинули родных и отбросили от себя всякую моральную ответственность. Об этом не может быть споров, Дэн. Мы видим это каждый день, ибо любовь — самая эгоистическая штука в мире.

Но это легко примиряется со всей схемой жизни. Пылкий любовник — дитя природы. Естественный отбор установил, что экзогамия дает более жизнеспособное потомство, чем эндогамия. Перекрестное оплодотворение создает более сильных особей. С другой стороны, если бы семейные привязанности были сильнее любви, мы имели бы много браков среди родственников и соответственно этому наблюдали бы ослабление расы. В этом случае раса была бы побеждена более сильным потомством экзогамистов. То тут, то там мудрые люди еще в прежние времена признавали это; и мы признаем, как свидетельствуют об этом наши законы против кровесмесительных браков.

Берегитесь, однако, ошибки и не думайте, что любовь выше и прекраснее привязанности и дружбы и что стремление к ее утехам есть высшая мудрость любящих. Нет, это не так; они марионетки и ничего не знают и ни о чем не думают. Они происходят от тех людей, которые в прошлом, подобно им, уступали своим страстям. Они покорны силе более мощной, чем они и весь их род, столь же мощной и великой, как силы, управляющие вселенной. Наши любовники — дети природы, естественные и незатейливые. Долг и моральная ответственность имеют для них меньше значения, чем страсть. Они будут послушны и воспроизведут себя, хотя бы небеса разверзлись и прозвучали трубы Страшного суда. И они правы, ибо мы подразумеваем именно это, говоря о «цветении, очаровании и улыбке жизни».

Но человек стал человеком, потому что ему удалось на место инстинкта поставить разум; иначе он бы и по сей день пребывал среди человекообразных обезьян. Он отошел от природы, ему не нравилась земля, по которой ступала нога, и он изменил ее и приноровил к своему вкусу. Он стремился и продолжает стремиться подвести разумное обоснование под возможно большее число человеческих действий. Он развил систему нравственности, создал законы, охраняющие его покой, и силой воли и разума укротил свою лживость и похоть.

Итак, наши любовники естественны и незатейливы. Они вступают в брак. Эпоха преследования с ее наслаждениями Тантала, вздохами и песнями ушла безвозвратно. Наступила эпоха обладания, являющаяся удовлетворением, близостью, познанием. Она требует возвращения разума, и мозг снова должен разбираться в явлениях, взвешивать и измерять их ценность. Наши любовники открывают, что другой, в сущности, является всего только человеком — мужчиной или женщиной. Эфирное вещество, составляющее, по мнению мужчины, земную оболочку его возлюбленной, оказывается кровью и плотью, со всеми недугами и немощами, присущими плоти. Он, с своей стороны, проявляет некоторую грубость характера, недостатки и предрасположения, о которых она не подозревала до свадьбы и которые ей теперь кажутся весьма неприятными. Но вначале все эти свойства не проявляются в резком виде. Они пока не ведут к ссорам. Тот или другой из супругов тотчас же уступает, не закрывая, однако, глаза на свое открытие, и тот или другой удаляется поплакать втайне или с сигарой в зубах обдумать случившееся. Это первые смутные намеки, лукаво подмечаю я, на возвращение разума. Любящие начинают думать. Опьянение любви сменяется похмельем разума.