Письма Махатм

Конечно, очень любезно со стороны мистера Ферна высказать свое намерение «поймать» нас, но «не разоблачить Старую Леди», ибо какое отношение ко всему этому имеет бедняжка Старая Леди? Но он может предпринять все что угодно, чтобы поймать и даже разоблачить нас не только для своей и вашей защиты, но и для защиты целого света, если это может послужить хоть каким-нибудь утешением в его неудаче. А неудачу он потерпит, это несомненно, если будет продолжать двойную игру. Решение о принятии или непринятии его в качестве ученика зависит от Чохана. М. должен просто испытывать, искушать и исследовать его всевозможными способами, чтобы выявить его истинную сущность. Это правило у нас настолько же неумолимо, насколько оно отвратительно на ваш западный взгляд, и я не мог бы помешать этому, даже если бы и захотел. Недостаточно знать в совершенстве, что чела способен и что не способен сделать при данных обстоятельствах в период испытания, – мы должны знать, на что он может стать способным во всякого рода возможных ситуациях. Мы принимаем все предосторожности. Ни одна из наших Упасик или Ю-посах[270], ни Е.П.Б., ни О[лькотт], ни даже Дамодар, не могут быть обвинены. Ферн может делать все, что угодно, показывать любые письма, какие у него имеются, разглашать то, что ему предложено делать (ему предоставлен выбор между двумя путями), и то, что он в действительности сделал или, вернее, не сделал. Когда время придет, если оно, к его несчастью, когда-либо придет, у нас имеются средства, чтобы показать, сколько тут правды, сколько неправды и его собственной выдумки. А пока что даю вам совет – наблюдайте и не говорите ни слова. Он подвергался, подвергается и будет подвергаться искушениям совершать всевозможные неправильные поступки. Как я говорю, я ничего не знал о том, что происходит, вплоть до последнего времени; но, узнав, что даже мое имя косвенно замешано в этом испытании, я предупредил кого следует и строго запретил смешивать мои дела со всем этим. Все же он великолепный субъект для ясновидения и совсем не так плох, как вы думаете. Он полон самомнения – а кто нет? Кто из нас совершенно свободен от этого недостатка? Он может воображать и говорить все, что ему угодно, но что вы позволили себе так увлечься предвзятым мнением, в существовании которого вы даже не хотите сознаться, – это чрезвычайно странно. Что вы искренне поверили сообщению о том, что М. обманут и пойман в ловушку мистера Ферна, выглядит настолько нелепым, что даже О., не только Старая Леди, не поверил этому, так как знал, что Ферн находится на испытании, а также знал, что это значит. Несколько дней тому назад М. приложил старания, чтобы доказать вам, что он никогда не был обманут, как вы надеялись, и что он смеется над самой этой мыслью; без всякого сомнения, Олькотт даст вам хорошие доказательства этого, хотя он в данный момент находится в центре Цейлона, куда никакие письма, не говоря уже о телеграммах, не доходят. Это «мошенничество», если вы его так называете, было начато не в наших интересах – по той причине, что мы в нем не заинтересованы, – а в интересах Ферна и Общества, по идее Е.П.Б. Но зачем это называть мошенничеством? Он просил у нее совета, беспокоил, умоляя ее, и она сказала ему: «Работайте для нашего дела, старайтесь узнавать и ищите, чтобы собрать всевозможные доказательства существования Братьев. Они не придут в этом году, но каждый год много лам спускаются в Симлу и окрестности, и, таким образом, доставайте какие только можете доказательства для самого себя и мистера Хьюма» и т.д. Есть ли тут что-нибудь плохое? Когда она получила рукопись с описанием его видения, она спросила М., и тот, кого Ферн назвал «Могущественным», и «Отцом», и еще как-то, сказал ей правду и затем приказал ей спросить Ферна, хочет ли он опубликовать это, причем заранее сказал ей и О., что этого не надо делать. Что Мории известно об этом и других видениях, знает только он сам, и даже я никогда не вмешаюсь в его способы тренировки, какими бы неприемлемыми для меня лично они ни были. Старая Леди, раз вы спрашиваете меня, конечно, ничего не знает. Но вы должны знать, что с тех пор как она уехала в Бароду, ее мнение о Ферне стало даже хуже вашего. Она там узнала некоторые вещи о нем и о Бруксе и еще кое-что услышала от последнего, так как тот, как вы знаете, был в Бароде Межнуром (помощником) Ферна. Она женщина, и, хотя она Упасика (ученица), ей трудно удержать язык, когда речь идет не об оккультных делах. Я считаю, что хватит об этом говорить. Что бы ни случилось или еще случится, это будет касаться только Ферна и никого другого.

[О личных претензиях Хьюма]