Читаем Письма милому другу полностью

Письма милому другу

Разговор проходил у нее дома, я стоял у окна, делая вид, что мне любопытно что-то там разглядывать, а она лежала на диване, устремив взгляд в потолок и мечтая. Вероника все уже решила для себя, я же встал перед выбором. Она гадала, что надеть ей вечером и спрашивала, что обычно носят в казино. Я пожимал плечами, отвечая, что за девушками другими не наблюдаю и не знаю, что нынче в моде.

– Ты любишь меня? – внезапно спросила она.

Я смутился. Глаза ее слегка потемнели, были серьезны. В них не осталось и намека на ту снисходительность, с которой они обычно смотрели на меня.

– Ну что за вопрос! – вскричал я с деланной обидой. – Люблю! Люблю так, что не представляю себе жизни без тебя!

– Хорошо, – задумчиво обронила она и отвела глаза.

Вечером мы были в казино. Пришли рано, за час до открытия, и время провели в кафе, в ожидании. Заведение оказалось дорогим. Я боялся плохо себя показать, свидание было необычное, чувствовалось, что оно крайне важно для Вероники. Она что-то задумала, что-то проверяла. Я не знал, как играют в казино, сколько берут с собой денег и взял все, что у меня было, да еще столько же попросил в долг у родителей.

– Я буду апельсиновый фреш и жульен, – заказала она официанту, и он вопросительно взглянул на меня.

– И я буду фреш…

Наш легкий ужин обошелся в кругленькую сумму, но я заплатил и бровью не повел, замечая, что Вероника поглядывает на меня задумчиво. Да, она что-то оценивала, что-то обдумывала, и тревога моя усиливалась. В казино я вошел с колотящимся сердцем, отдающим в висках барабанным боем, а она – впорхнула. Вероника выбрала рулетку, играла азартно, весело, громко смеялась и скоро покорила, кажется, всех мужчин в зале. Я же стоял рядом и послушно передавал ей деньги

– Еще, еще! – требовала она и легко кидала купюры на зеленое сукно.

Рулетка крутилась. Меня стали оттеснять, вокруг Вероники образовались поклонники, ее подбадривали и кто-то целовал ей ручку. Я злился, а она все протягивала ладошку и требовала:

– Еще, еще!

Особенно неприятен был брюнет, высокий и плечистый, сильный и нахальный. Он очень быстро проигрался и теперь льнул к Веронике, нашептывал ей что-то на ушко, наверное, рассказывал какие-то секреты удачной игры, а она отводила рукою волосы, оголяя нежную мочку, в которой золотилась длинная тонкая серьга, и смеялась чему-то.

– Еще, еще!

Сбережений моих не хватило и на час игры, и когда Вероника узнала об этом, то фыркнула презрительно и от досады топнула ножкой.

– Ты иди домой, – сказала она неожиданно. – А я останусь, здесь так весело!

– Что? – растерялся я.

– Ты портишь мне настроение своим кислым видом.

– А-а…

– Ты меня любишь? – повторила она вопрос, заданный утром дома.

– Как не любить – люблю!

– А ты знаешь, что такое любовь?

– Знаю, знаю! Я дышать без тебя не могу, не ем, не сплю, живу только тобой – вот что такое любовь!

– Тогда найди мне деньги.

– Что?!

– Я хочу играть. Кино, кафе – как это скучно. Посмотри вокруг – вот где жизнь! Любовь – это азарт!

– А если я… не найду деньги?

– Если любишь – найдешь.

– Но если не найду?!

Она взглянула на меня со странною усмешкой и встряхнула головой.

– Неужели я ошиблась в тебе? Неужели ты такой же неудачник, как тысячи тех – там, на улице? Неужели ты не способен на поступок? Разве ты не все сделаешь для меня? Как же я разочарована…

– Но Вероника!

– Ника!

Я умолк и почувствовал, как в душе нарастает незнакомое темное чувство, и глаза у Вероники темнели столь же стремительно. И тут я выпалил фразу, о которой позже не раз жалел и не жалел, а годы спустя тщательно спрятал в глубинах памяти.

– Не хотел бы я быть твоим мужем…

– Ты им и не будешь, – усмехнулась она и повернулась к столу, вскинула руку и отвела прядь волос, открывая липкому брюнету розовую мочку.

С тех пор я видел ее только один раз – она вышла из темного джипа, роскошная и блестящая, роковая, прошла равнодушно мимо нищего, просившего подаяние, и вошла в храм, меня и не заметив.

Вот что, мой милый друг, навеяла на меня обыденная новость. Переживал ли я? Страдал ли? Я перерыл бумаги и нашел то самое воспоминание. Полагаю, ты все поймешь.

Если б в мире была

лишь бескрайности нить.

Если б мудрость могла

в безграничности жить.

В отрешении зла

протекала б судьба,

И отчаянья мгла

не смогла б наступить.

Я бы встретил тебя

золотою порой.

Встречу в сердце храня,

как залог дорогой,