Письма Непокорного. Том 1 (СИ)

Таким образом, внутренняя логика, как и логика событий, привели меня к мысли о том, что Ашрам является способом добиться этого. Я не считаю Ашрам ни "прибежищем", ни "финалом", но лишь этапом, который должен быть отмечен завоеванием своей внутренней правды и своих жизненных сил, вступлением во владение нашей внутренней реальностью, и тогда, только тогда, после, мы можем надеяться возвратиться в мир, чтобы утвердить свою внутреннюю правду и действовать там, где должны, тогда, когда нужно, и так, как требуется... Конечно, риск велик, мы рискуем потерять себя и окаменеть в Боге -- если можно так сказать; в некотором роде утонуть в космосе... Но риск стоит того. Рискнуть собой, всем целиком, полностью поставить себя на кон, -- есть ли игра, более достойная быть сыгранной, чем эта?

Всё упирается в то, чтобы принять решение и идти до конца. Таким образом, если только не подвернётся внеочередное экстраординарное приключение, я решил 22 сентября сесть на борт "Феликс Руссель", который в первые дни октября доставит меня в Коломбо и затем в Пондичерри. Возможно, прежде чем совершить это великое погружение в неизвестное в стенах Ашрама, я совершу тур в Алмору через Дели. Я так хочу снова увидеться с тобой и поболтать.

............

Мужайся, старина Бернар. Обнимаю тебя со всей своей дружбой и признательностью.

Б.

U

Сен-Пьер, 13 августа [1950]

Клари

Дорогая подруга, я ещё дальше от вас; прибыл сегодня утром к себе в Бретань, уже успел поплавать и испытать добрую сильную волну, и уже исчерпал свою радость. Что мне всё это... Здесь я остаюсь таким же, каким и был, нет средства убежать, мы осуждены самими собой и не можем быть ничем, кроме как самими собой.

В поисках чего я вернулся сюда, в эту страну своей юности? Юности, которой у меня никогда не было, в страну лиц, уже запертых в своих маленьких мирках, которые они так упрямо разрабатывают... Я вернулся найти тех, на кого МОЖНО ПОЛОЖИТЬСЯ, и обнадёживающее чувство того, что на меня могут положиться те, кто меня любит и у кого составлены обо мне радужные представления, в корне неверные -- это смешное упрямство в попытках оживить мертвецов, повторить путь, на котором не найти ничего, кроме собственной тени.

Я уже поворачиваю в Пондичерри и со смешным волнением вспоминаю красный силуэт Z, вызывающий в памяти длинную герань, влажные ночи под шипение сгорающего опиума... Всеми своими силами я пытаюсь ухватиться за что-то, сохранить что-то прочное, но всё летит в тартар, полный разгром.

Вы не представляете, Подруга, что за ужасная пустота, я иду ко дну. Мне не осталось ничего, поскольку я, по всей видимости, хотел видеть своё Счастье вне себя самого, в других существах, в пейзажах, поскольку я не пришёл к тому, чтобы принять своё одиночество, поскольку я боялся своей пустоты. Я жалкая землеройная машина, подделка, фальшивая монета, и я не питаю иллюзий в отношении самого себя.

Впечатление, что всё убегает сквозь пальцы, как песок. Понимаете, я жадно устремляюсь, как изголодавшийся, но встречаю лишь миражи, фальшивое подобие дружбы, любви, юности.

В Париже я также хотел найти М., маленькую буфетчицу -- и всё началось заново, без радости, без любви и истины, просто ради того, чтобы как-то облагоустроить эту ужасную пустоту. У меня ощущение, что я сел на мель, что я смотрю в сотый раз ту же сцену пьесы, которую я знаю наизусть; словно в Huis Clos*, остаётся только "закончить" словами: "Продолжение следует".

Я как будто бесплотный. И не могу принимать участие в жизни других, в их дружбе, в их любви, их беседах, их интересах и проблемах. И смотрю на всё это снаружи, всегда со стороны и никогда "вместе". Если я говорю, говорит как будто кто-то другой, и я делаю вид, как будто имею какое-то мнение, какую-то идею, я всегда действую как будто.

Есть что-то невыносимое в этом прозрачном одиночестве, которое вас не щадит, которое не терпит никаких трюков. Вы понимаете, драма в том, что нет никакого способа схитрить.

И вы, вы, которую я ощущаю как свою плоть; выходит, я снова вас беспокою? Клари, сестра моя, когда уже мы, наконец, будем поглощены Временем, чтобы закончились все разговоры, чтобы больше не о чем было говорить, нечего констатировать?

Последний туз, который я держу у себя в рукаве, словно краплёную карту шулера-неудачника, это моя смерть. Я пока ещё стремлюсь надеяться только на самого себя, именно потому, что ваша уверенность во мне позволяет не угаснуть моему пылу.

Я только что получил ваше письмо, в котором вы делитесь своим Счастьем. Я так рад был узнать, что вы, наконец, счастливы, просто, без историй и лишних слов.

В сущности, Клари, я не способен на радость.

*

* *