Читаем ПИСЬМА НИКОДИМА. Евангелие глазами фарисея полностью

Процессия миновала мост и вступила во двор Храма, там она попросту утонула в море богомольцев, которые, несмотря на ранний час, собрались здесь, чтобы купить жертвенных животных и обменять деньги. Торжище, которое Он недавно разгромил, снова разрослось, как разрастается скошенная крапива или чертополох. Прокладывающее себе дорогу шествие постепенно привлекало к себя всеобщее внимание. Тысячи людей стали пробираться к нему поближе. Враждебные выкрики и свист сопровождавших Учителя мешались с изумленными возгласами тех, которые только сейчас заметили, что Пророк из Галилеи связан и идет в окружении стражи. Мне показалось, что в этой суматохе я различаю возмущенные крики галилейских крестьян. Это меня отрезвило. Час назад, покидая дом Кайафы я был уверен, что судьба Учителя решена. Сейчас во мне шевельнулась новая надежда. «Иосиф был не прав, — думал я. — Что с того, что Синедрион вынес приговор? Синедрион, и даже Пилат — это еще не все! Еще есть народ, который всего несколько дней назад величал Учителя Сыном Давидовым. Галилеяне не отдадут своего Пророка!» Я быстро сбежал вниз. Моя слабость исчезла: я был готов к новым действиям, к новой борьбе за жизнь Учителя. Подобные всплески энергии мне доводилось переживать в годы болезни Руфи. Я усиленно расчищал себе дорогу к шествию, которое, увлекая за собой все большие и большие массы народа, медленно окружало Храм. Я расталкивал людей, зацепил полой своего плаща за столик какого–то менялы, и монеты со звоном посыпались на каменные плиты. Мне вслед понеслись возмущенные вопли, кто–то злобно выкрикнул мое имя, но я даже не оглянулся. Я бы никогда не догнал начала процессии, если бы мне не пришло в голову срезать путь через Двор израильтян. Там было пусто: и богомольцы, и те, кто пришли совершить жертвоприношения, толклись у ворот, чтобы выбраться наружу. Людская волна вынесла меня на противоположную сторону Храма, прямо под стены крепости Антония. Здесь я уже мог присоединиться к шествию. В тесно сбитой, буквально отирающейся спинами друг о друга человеческой массе слышались обрывки фраз:

— Схватили Галилеянина… Ночью… Он им не дастся! Весь Синедрион… Проклятые сыновья Ветуса! куда они Его ведут? Он творил чудеса, исцелял… Он заколдовал воду в Овечьей купальне! Глупости! Это Мессия… Ты богохульствуешь, если говоришь так… Он — великий добрый Учитель!.. Нет, Он — грешник! А если Он все же Мессия? Вот увидите — Он им не дастся! Пошли посмотрим! А что скажут римляне? Как бы они снова не вздумали избивать нас!

Римляне, разумеется, были обеспокоены таким скопищем народа и вызванным им шумом, и когда мы приблизились к крепости Антония, я услышал доносившиеся изнутри крепости пронзительные звуки рога и буцины. У ворот нас встретил тройной кордон легионеров в надвинутых на глаза шлемах, под прикрытием тесно сомкнутых щитов. Высунувшись из окна над воротами, начальник гарнизона игемон Саркус, приложил руки ко рту и крикнул:

— Стоять! Если вы не бунтовщики — стоять! Зачем пришли?

Процессия вместе в присоединившейся к ней толпой влилась в узкую улочку, ведущую к крепости. По требованию игемона ее головная часть, состоявшая из членов Синедриона, остановилась в нескольких шагах перед шеренгой солдат. Однако ответить Саркусу на его вопрос мешал ужасающий шум: все новые и новые толпы людей присоединялись к хвосту шествия, интересуясь причиной происходящего и тут же шумно выражая свое мнение: одни выкрикивали что–то против Учителя, другие — против священников, третьи — а таких было большинство — против римлян. В городе отнюдь не затухла память о римских палках, и ненависть к Пилату оживала при каждом удобном случае. Я обратил внимание, что в толпе крутилось множество фарисеев, которые особенно старались втереться туда, где было побольше галилеян, при этом они скороговоркой бросали в толпу какие–то слова. Я готов поклясться, что они внушали людям мысль о виновности Учителя. На переполненной улице стоял такой рев, словно там бушевал пожар. Выждав некоторое время, равви Иоханан сказал что–то одному из молодых фарисеев, и тот, забравшись на плечи товарищей, крикнул в гущу толпы:

— Тихо! Молчать! Первосвященник будет говорить!

Вот до чего дожили! Фарисеи успокаивают толпу, чтобы дать саддукеям слово! Шум затих. Послышался хриплый, задыхающийся голос Кайафы:

— Мы пришли к достойному прокуратору по важному делу. Мы привели бунтовщика, сеявшего беспорядки! Иди, игемон, и попроси прокуратора, чтобы он вышел сюда и выслушал нас. Сами мы не можем войти во дворец, потому что завтра, как тебе известно, наш великий праздник, и в это время нам не дозволено входить в дом человека другой веры.

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже