Письма о русской поэзии

В этот фатальный день, искусно скрывая – и он и она – свои намерения:

«Дорогая, – сказал Рауль с самым невинным видом, – я буду вынужден покинуть Вас до завтра. Дела величайшей важности призывают меня в Дюнкерк».

«Как это удачно, – отвечала Маргарита с обворожительной искренностью, – я только что получила телеграмму от тетушки Аспазии, которая тяжело заболела и хочет видеть меня у своего изголовья».

Глава пятая

Где мы видим, как своевольная юность наших дней охотно погружается в самые химерические и преходящие удовольствия вместо того, чтобы задуматься о вечности.

Mai vouéli vièure pamens:
La vido es tant bello!

Auguste Marin

[Никогда не хочу видеть страдания:
Жизнь так прекрасна!
Огюст Марен]

Хроникеры «Хромого беса» единодушно провозгласили, что бал Путаников был в этом году особенно блестящим.

Множество обнаженных плеч, а порой и ножек, не говоря уж об аксессуарах.

Но двое участников, казалось, не разделяли общего безумного воодушевления: это Тамплиер fin de siècle и Конголезская пирога. Лица их были полностью скрыты под масками.

Когда пробило три часа утра, Тамплиер приблизился к Пироге и пригласил ее отужинать вместе.

В ответ Пирога положила свою маленькую ручку на мощное плечо Тамплиера, и пара покинула бал.

Глава шестая

Где ситуация запутывается.

– I say, don’t you think the rajah laughs at us?
– Perhaps, sir.

Henry O’Mercier

[– Послушайте, вам не кажется, что раджа просто
смеется над нами?
– Возможно, сэр.

Генри О’Мерсьер

(англ.)]

«Оставьте нас ненадолго, – сказал Тамплиер официанту в ресторане, – мы выберем блюда и позвоним вам».

Официант вышел, и Тамплиер тщательно запер дверь отдельного кабинета.

Затем, сбросив свой шлем, быстрым движением руки сорвал маску с лица Пироги.

Оба одновременно вскрикнули от изумления, не узнавая друг друга.

Он – был не Рауль.

Она – была не Маргарита.

Они принесли друг другу извинения и не замедлили завязать знакомство за легким ужином. О дальнейшем я умолчу.

Глава седьмая

Счастливая развязка для всех, кроме прочих.

Buvons le vermouth grenadine,
Espoir de nos vieux bataillons
George Auriol
[Так выпьем же вермут-гранат,
Мечту наших старых вояк.
Жорж Ориоль (франц.)]

Это небольшое злоключение послужило уроком для Рауля и Маргариты. Впредь они никогда не ссорились и были совершенно счастливы.

У них еще нет множества детишек, но это придет.

* * *

Поначалу драма кажется всего лишь литературной шуткой, незамысловатой попыткой создать trompe-l'oeil [обман зрения (франц.)]. Но это не просто текст, а потрясающий метатекст, запускающий механизм бесконечного воссоздания и перетолковывания себя самого. Ничто не сулит нам потрясений, пока мы не доходим до шестой главы и бала Путаников (bal des Incohérents), где действительно все спутывается до невозможности (а до этого кажется прозрачным и донельзя классическим). Имя Алле пришлось повествованию недаром. Письмом владеет он, как бедуин своим красавцем-конем, как бы играя и пританцовывая своею властью над нами. И в конце концов, Алле нарушает даже те правила, которые сам для себя создает. Как говорил Шарль Кро: «C’est moi seul que je veux charmer en écrivant…» [Единственный, кого я хотел очаровать пиша, – я сам…]. Читателю достается (или не достается) то, что случается в тексте, а не наоборот, как думает Эко. Идеальный читатель – это сам автор, и нечего дурака валять.