Письма Плиния Младшего. Панегирик Траяну

(14) Разве не было для тебя колыбелью и первыми твоими шагами то, что ты, еще совсем юнец, увеличил славу своего отца Парфянскими лаврами и уже тогда заслужил титул Германика, когда смирил ярость и гордость варваров, наведя на них великий страх одним слухом о своем приближении и объединив таким образом Рейн и Евфрат в общем удивлении твоему мужеству? Когда весь круг земель ты не столько обошел своими ногами, сколько наполнил своей славой, представляясь все более и более славным и великим тем, к кому приходил позже? А ты еще не был тогда ни императором, ни сыном божества! Германию отделяют от Испании и вместе с тем укрепляют как множество племен и почти беспредельно обширные пространства, лежащие между ними, так и горы Пиренейские и Альпы и бессчетные другие, которые тоже можно назвать горами, если их не сравнивать с первыми. Когда ты вел легионы, или скорее гнал их (такова была твоя поспешность), по всем этим пространствам, ты никогда не требовал ни повозки, ни коня. Легкий конь твой — не столько помощь тебе в пути, сколько украшение,— вместе с другими следовал за тобой, словно совсем тебе не нужный, разве только чтобы в дни остановок ты мог быстрым бегом, подымая за собою пыль, объехать и осмотреть ближайшее поле. Не знаю, чему больше удивляться: началу ли твоих подвигов или их концу? Многое ты преодолел своим упорствством, еще же больше проявил стойкости в том, что не убоялся, что не сможешь преодолеть. Не сомневаюсь, что тот император, сам бездеятельный и уже тогда с завистью глядевший на доблести других, хотя и нуждавшийся в их помощи, тот тиран, который в разгар войн с Германией вызвал тебя из самой Испании как надежнейшую свою защиту, не без некоторого страха стал испытывать такое же чувство восхищения тобою, какое некогда внушил своему царю тот герой, рожденный Юпитером1580, который после стольких трудных подвигов, во исполнение жестоких требований своего царя, все же оставался всегда и неутомленным и непокоренным; и ты, благодаря все новым своим победам, оказался достоин такой же судьбы.

(15) В должности [военного] трибуна ты еще в юных годах, но уже с отвагой зрелого мужа, побывал в отдаленнейших и столь различных между собой странах, и уже в то время судьба наставляла тебя долго и основательно учиться тому, чему ты в скором времени должен был сам учить других. Не довольствуясь тем, что ты изучил лагерную жизнь и как бы прошел в короткое время всю службу, ты так провел свою должность трибуна, что сразу мог бы быть вождем, и нечему было тебе уже учиться в то время, когда ты начал учить других1581. За десять лет службы ты узнал разные обычаи племен, расположение областей, выгодные условия местностей, и различие вод и климата ты научился переносить так же, как ты привык переносить перемену воды и климата на своей родине. Сколько раз сменял ты коней, сколько раз отслужившее тебе оружие! Придет несомненно время, когда последующие поколения пожелают сами осмотреть и потомкам своим укажут посещать поля, политые твоим потом, деревья, под сенью которых ты отдыхал, скалы, под прикрытием которых вкушал сон, наконец, хижины, которые ты посещал в качестве высокого гостя, как и тебе самому показывались в тех же местах священные следы великих вождей. Но так будет в свое время, теперь же всякий воин, кто постарше годами, определяется по тому признаку, что был твоим соратником. А много ли таких, для которых ты не был соратником прежде, чем стал императором? Отсюда происходит, что ты почти всех можешь назвать по имени, что помнишь отважные поступки каждого из них в отдельности; и не приходится им указывать тебе на свои раны, полученные в борьбе за государство, так как ты сам на месте сейчас же свидетельствовал о них и воздавал за них похвалы.