Письма проклятой (СИ)

— Вы не ушиблись, мисс? — Он подал мне руку. Такой вежливости от посетителей я прежде не встречала. Разве что от Филиппа.

— Нет, благодарю, я сама. — Прошептала я и поднялась, оттряхивая подол своего платья.

— Я Клод Гаррет, а это мой брат Освальд. — Мягко произнес он. — Как вас зовут?

— Вивиан. — Отрезала я. — Так вам сыграть? Или спеть? Танцевать я могу лишь с партнером.

— Зачем это? — Спросил тот, что пониже и усмехнулся.

— Ну, как же? Вы проделали такой долгий путь специально, чтобы вас позабавили умалишенные, но вот незадача, видимо вы опоздали. Посетители уже разошлись, а все пациентки кроме меня на процедурах.

В ответ они просто рассмеялись. Они хохотали и хохотали. Похлопывая друг друга по плечам.

— Простите, мисс. Кажется, вы приняли нас не за тех. Мы пришли позабавиться? О, нет, нет. — Подавляя смех, ответил Освальд.

— Тогда зачем вы здесь?

— В нашей семье большая беда. Нашей матушке совсем нездоровится. Бедняжка с каждым днем лишается разума. И отец попросил нас подыскать безопасное для нее место. Мы приехали просто посмотреть.

Как же глупо я чувствовала себя в этот момент. Чуть сквозь землю не провалилась. Все мое лицо побагровело, и я опустила глаза.

— Я прошу прощения. — Еле слышно произнесла я.

— Нет, нет. Ни в коем случае, мисс. Не стоит извиняться. Лучше расскажите, как вам здесь живется.

И я рассказала все. От начала и до самого конца. О здешних сестрах и о методах лечения, о еде и постели. О том, что наша лечебница превратилась в настоящий цирк.

— И я вас умоляю, не говорите, что все это рассказала вам я.

— Об этом не может быть и речи. Разумеется, мы не откроем ваше имя. Вивиан, кто-то навещает вас?

Мои глаза округлились, и я немного застопорилась. Впервые за семь лет я поняла, что меня почти никто не навещал. Но сейчас у меня есть Филипп. Филипп навещает меня. Очень часто. Я даже воспряла духом. Ведь теперь я не одна.

Так медленно идет время. И вот я снова пишу, сидя в своей норе, изо дня в день я вижу эти холодные стены, эту грязь и сырость, которые давят на меня. Идут минуты, часы, дни, а я все еще тут. Сколько еще? Но я жду и выношу все, что выпадает на мою долю.

Приближался один из самых значимых дней, не только для нас, но для всей страны, праздник сбора урожая. Это единственный день в году, когда я чувствовала в себе жизнь. Этот день был особенным для всех, для сестер лечебницы, для посетителей и пациентов.

Даже в таком месте, как лечебница для душевнобольных Святой Урсулы, бывают традиции. К счастью для всех, здесь была одна — устраивать праздничный бал. На нем обязаны были присутствовать все пациенты и, конечно же, все служащие, сестры и парочка санитаров, чтобы приглядывать за нами и успокаивать буйных.

Я проснулась от ужасной головной боли, а рядом на своей койке лежала Нелли, обхватывая подушку и что-то бормоча себе под нос. Я проснулась раньше обычного, меня снова разбудил сон, в нем я видела своего сына. Каждый раз мне снится, что его забирают, вырывают прямо из моих объятий. Я переживаю этот кошмар снова и снова.

— Одевайтесь, сегодня важный день. Живо. — Сказала сестра Ригес, стремительно зайдя в нашу нору. Нелли тут же проснулась и начала кричать. Видимо ей тоже снились кошмары.

— Закрой рот, Нелли, а то этот знаменательный день для тебя обернется кошмаром на стуле. — Ригес ударила ее мокрой тряпкой прямо по лицу, и та умолкла.

Сестра принесла нам два платья и бросила каждой прямо в руки.

— В них вы будете выглядеть лучше. Сегодня ведь бал, помните?

— Бал, праздничный бал, мы будем танцевать. — Говорила Нелли, вертя головой в разные стороны. — Танцевать, музыка, танцевать!

— Да, именно. А сейчас обе живо на завтрак. Иначе останетесь голодными.

Всех пациенток сестры погнали на завтрак. Как и все сегодня, он был особенным. Помимо варева похожего на овсяную кашу, нам дали по стакану свежего молока и кусок праздничного пудинга. Как только я увидела это перед собой, в моей памяти загорелись воспоминания о детстве, и я снова позволила себе улыбнуться.

В столовой стоял гул. Дикая Элли била ложкой по столу и громко смеялась. Нелли хлопала в ладоши, и скалилась, изображая улыбку, я то и дело слышала дикие крики. Так выражалась их радость, но, увы, не здоровая. Она пройдет, пролетит как листок, что северный ветер сорвал с дерева. Я молчала.

— Тихо! — Сестра Ригес ударила тяжелым кулаком по столу, и шум ненадолго утих. — Принимайтесь за еду. Живо!

Женщины жадно заглатывали пудинг, стараясь съесть все как можно быстрее. Я видела страх и безумие на их лицах.

Сестры и доктор Бейтс не давали нам забыть ни на секунду, где мы находимся. Мы понимали, что скоро этот день закончится и все будет как раньше, мучения и ужас, который, по словам доктора «был направлен на наше скорейшее выздоровление».

Удивительным было то, что в этот раз нам удалось набить свой желудок и я, наконец, вспомнила этот неповторимый вкус пудинга, как в детстве.