Письма проклятой (СИ)

— Не стоит благодарности. В иных обстоятельствах я был бы еще счастливее, например, если бы встретил тебя на одном из светских балов, там на материке. Ты была бы в прелестном голубом платье с цветами в волосах, а я бы восхищался твоей красотой.

Филипп улыбался мне такой поистине светлой и доброй улыбкой, что я даже на миг представила, что очутилась где-то в другом месте.

— Спасибо.

— Ты прекрасна. — Он подал мне руку, приглашая на танец. Я не думала, а просто ответила на жест согласием. — Надеюсь, танцуешь ты хорошо, а то все ноги мне оттопчешь. — Я залилась смехом.

— Танцуешь ты отменно. — Сказала я. — Научился на балах в Америке?

— Меня научили родители. Матушка говорила, что у меня талант, а друзья говорили, что каждая дама в Калифорнии мечтает потанцевать со мной. Но и ты, Вивиан, хороша!

Я опустила глаза и кажется даже немного покраснела. Все это вернуло меня в те дни, когда я была еще совсем юной.

Мы кружились в вальсе, я смотрела в глаза Филиппу и растворялась в них, в этот момент все вокруг сияло в свете свечей, что освещали зал. Люди перестали существовать, все вокруг исчезло, были только я и он. Мурашки пробегали по моему телу всякий раз, когда он касался рукой моей талии. И вот я снова почувствовала себя женщиной, желанной, той, которая нужна, которую можно полюбить.

Впервые за много лет я начала думать о любви. Я была молода, когда оказалась здесь, и только сейчас я начала понимать, как сильно нуждаюсь в любимом. Как же я была глупа! Моя книжечка на балах всегда была исписана: множество имен, я помню множество мужских лиц, смотрящих на меня. И мне этого было достаточно. Теперь все иначе.

Единственная любовь, которую я теперь знаю, это любовь матери к своему ребенку. Сейчас я как никогда чувствую связь с моим сыном.

Теперь, когда я кружусь в танце, глядя в глаза единственного мужчины, которому не безразлична, я думаю, что, наконец, пришло то время, когда я начала думать о любви между мужчиной и женщиной. И о том, что до этого момента никогда и никого не любила по-настоящему.

Я старалась не обращать внимания на крики, визги и шум, что раздавались отовсюду. Мой взор был обращен только к нему.

— Филипп, ты даже не можешь помыслить, насколько я благодарна тебе за все, что ты делаешь для меня.

— Не благодари, Вивиан. Я еще ничего не сделал. — Сказал он.

Дикий крик вырвался из Нелли, которая упала лицом в тыкву, запутавшись в собственном платье. Месси сразу же поспешила к ней на помощь и протянула ей свою слегка желтоватую руку, на которой болталась дряхлая кожа. Затем она забилась в дальний угол.

— Ты уже видел свою тетку Месси? — Обратилась я к Филиппу. Я видела, как Месси оглядывалась по сторонам, искала кого-то глазами. Она выглядела подавленной и запуганной. — Смотри, она вон там!

Я потянула Филиппа за руку в ту сторону, где стояла Месси.

— Здравствуй, смотри, кого я к тебе привела. Это твой племянник, Филипп. — Я так хотела, чтобы ей стало легче, мне стало так жаль ее.

Месси не обращала на меня никого внимания. Ее светло-голубые глаза были стеклянными и смотрели сквозь Филиппа. Она вертела головой, либо кивала так быстро, что мне стало страшно. Музыка была все громче, как и крики.

— Сумасшедшая Вивиан! — Кричала Нелли, тыкая в меня пальцами и прыгая как маленький ребенок. Я оглянулась по сторонам, ловила на себе осуждающие взгляды. Доктор Бейтс смотрел на меня, выпучив глаза. Рука Филиппа выскользнула и в одно мгновение я потеряла его из виду. У меня закружилась голова.

— Филипп! Филипп! — Кричала я. Я слышала дикий смех людей. Смех, который сдавливал мою голову изнутри, казалось, что еще немного и из моих ушей польется кровь. Боль в голове усиливалась с каждой секундой, и я опустилась на пол.

— Вивиан, кажется тетушке Месси совсем плохо. Она перестала меня узнавать. — Он появился словно из ниоткуда, его теплые руки гладили меня по голове. Мне казалось, что я на мгновение провалилась в сон.

— Где ты был? — Я заключила его в свои объятия, настолько теплые, насколько мое искалеченное холодное тело может дать. — Мне очень жаль.

Но я знала, что Мессии никогда не пойдет на поправку.

— Вивиан, я хочу тебе сказать кое-что очень важное. — Он не отрывал от меня свой пристальный взгляд. Его лицо стало таким серьезным, а брови опустились вниз. Я кивнула. Я хотела услышать это.

— Нам нужно вытащить тебя отсюда, Вивиан, чего бы нам это ни стоило. Я сделаю все, чтобы ты оказалась на свободе. — Каждое его слово раздавалось эхом в моей голове. Я не верила своим ушам.

— Что? Но как? Отсюда ведь нельзя убежать! Из лечебницы нет выхода. Только в гробу, в деревянном гробу. Никогда, никто, за все время существования лечебницы не сумел сбежать. Те, кто отваживался на подобный шаг, погибал.

— Мы убежим, Вивиан, сядем на мой корабль «Голубой бриллиант» и уплывем. Далеко отсюда. Ты сможешь начать все заново, начать совершенно новую жизнь, вместе со мной и твоим сыном. Ты, наконец, обретешь свободу, о которой мечтаешь.

Я оглядывалась по сторонам, боясь, что нас кто-нибудь услышит.