Письма прошедшего времени

Интеллигентная, властная бабушка Александра долгие годы не признавала меня за свою внучку. Но увидела в правнучке черты лица сына – и раскаялась. Поздно.

В старости я часто её навещала. Она уже была совсем одна. И почти совсем не видела. Но не отчаивалась, держала себя гордо и независимо. Характер! Как-то рассказала о том, как дружила с сыном Николая Второго – цесаревичем Алексеем.

– Помню, бегаем, в салки играем. Царь Николай как идёт мимо, мы, ребятишки, выстроимся в ряд, головки опустим, он всех нас по головке-то и погладит. И Алёша с нами тут же. Всегда руки царя пахли одеколоном. Мне нравился этот запах. А сапоги его так всегда начищены, как зеркало! Себя видишь в отражении. Алёше нельзя было сильно двигаться, болел часто. Но он же ребёнок – заводной, весёлый. За ним постоянно присмотр был…

Мама моя боялась бабушки Александры, невзлюбила её сразу же. И приняла защитную позу. Держала нас, детей, близко к себе круглосуточно, в споры не вступала, на нервные выпады родственников отца не отвечала, плакала в уголке, старалась у них не есть, ела только то, в чём была уверена, что не отравят. Худела сильно. Тянула отца обратно «к своим», но ему нравилось здесь, на родине, в Москве. Он мечтал, что его дети вырастут, дочку, то есть меня, он отдаст заниматься балетом, и я буду танцевать в Большом театре. Самая заветная мечта его была – увидеть меня на сцене Большого театра. Любил «Лебединое озеро». Скрипку обожал, плакал, когда слушал скрипичную музыку. Но мама была неумолима. Эх!..

– Молодец, сынок. Достойную жену выбрал. Красавица, умница, а детей как обхаживает, – одобрил выбор сына его отец, мой московский дед. – И чистенькие, и аккуратные, и воспитанные. На мать не обращай внимания – ей никто не нравится. Характер у неё такой.

А вот повлиять на свою жену московский дед не мог. Ей не давали покоя мамин украинский говор, её украинские и польские корни, а ещё её забитость – и в то же время неумение соглашаться. Упрямство жены сына её бесило. А та никак не подчинилась воле свекрови, и это не прощалось.

Признала маму сестра бабушки, тётя Лена, пережившая оккупацию под Москвой в посёлке Красная Поляна*, а точнее – в деревне Пучки входившей в состав посёлка *. Во время войны в их доме обосновался немецкий штаб. Тётушка Елена рассказывала о тех днях, о том, что она пережила, пока немцы были в доме. Рыдала всей душой, вспоминая весь тот ужас. Немцы её не тронули, она с детства была горбатенькой и незаметной. Находились немцы в доме совсем не долго, но было страшно. Они спали в одеждах, ожидая наступления Красной Армии, а убегая, бросили всё своё имущество. Очень жаль, что обо всём было рассказано скупо, неохотно.

* Посёлок Красная Поляна вошёл в историю Великой Отечественной войны как самая ближняя точка к Москве, на которой были остановлены вражескиевойска. Сейчас это микрорайон в составе города областного подчинения ЛобняМосковской области. Расположен в 39 км к северу от центра Москвы и в 20 км от МКАД (Википедия).

Всю жизнь баба Лена прожила одна в Подмосковье, в поместье, оставшемся от родителей. Сад с яблонями, вишней, красной смородиной, белой смородиной, черникой. Каких только ягод там не было! Скамеечки и тропинки по саду, кормушки для птиц на деревьях. В огромном доме всем хватало места. Чистота идеальная, всё строго расставлено по своим местам и никогда не перемещалось. Баба Лена строго следила за этим, аккуратистка, педантичная, спокойная до предела. Никому не мешала, восхищалась миром, как ребёнок, всех жалела и гладила детей по голове, как котят. Начитанная, грамотная, она знала много историй и сказок.

Я любила слушать её сладкий голос с удивительным московским акцентом. Пыталась подражать, избавиться от своего гэканья, но ничего не получалось. С этим надо было родиться и жить всю жизнь. Московский говор ни с каким другим не перепутаешь!

Ко всему баба Лена относилась с юмором. Когда в семье начинался раздор, она хихикала она в ладошку:

– Чего ругаются? Посмотрели бы на себя со стороны!

Я смотрела со стороны на эти «дебаты» глазами бабы Лены, и мне тоже становилось смешно. Мы сидели с ней на лавочке у дома в обнимку и наблюдали этоточередной переполох. Видимо, так Елена Сергеевна, мудрая старушка, защищала меня от страданий и переживаний за родителей. В конце жизни любила выпить. Каждый вечер по стопочке водочки. В поликлинике на учёте не стояла, ни разу ничем не болела, даже медицинской карточки у неё не было.