Письма, рабочие дневники. 1967–1971 гг.

Представитель горисполкома, комендант колонии тов. Зубо Иннокентий Филиппович.

Сделано 9 стр. До стр. 15.

12.03.67

Сделано 11 стр. До стр. 26.

13.03.67

Сделали 11 стр. (37).

14.03.67

Сделали 3 стр. (40). Едем в Москву править верстку «В» и заседать.

15.03.67

Сделали 7 стр. (47).

[обведено рамочкой: ] НОВЫЙ АПОКАЛИПСИС Верстка «Полдень, 22-й век».

16.03.67

Сделали 10 стр. (57). Арк едет в Москву.

17.03.67

Сделали 8 стр. (65). Письмо в Эстонию.

18.03.67

Сделали 10 стр. (75).

19.03.67

Сделали 10 стр. (85).

20.03.67

Сделали 10 стр. (95).

21.03.67

Сделали 8 стр. (103) Едем в Москву совещаться насчет конференции.

22.03.67

Сделали 8 стр. (111).

23.03.67

Сделали 8 стр. (119) Первые приступы усталости.

24.03.67

Сделали 5 стр. (124) Устали очень. Арк едет в Москву.

25.03.67

Сделали 8 стр. и ЗАКОНЧИЛИ ЧЕРНОВИК НА 132 СТР. Устали до опупения. Последние страницы брали штурмом — не кровью — сукровицей!

26.03.67–31.03.67

За это время:

1. Уехали из Голицына.

2. Написали ответ на статью в «Изв»[37], послали в 5 инстанций.

3. Совещались насчет конфер<ен>ции.

4. Встречались с социологами.

5. Были в КомсПр.

За время работы Авторов оживляется периодика. И если в статьях Анатолия Бритикова («Начало галактического братства». — «Детская литература», № 3) или Михаила Анчарова («О фантастике по-земному». — «Советский экран», № 5) АБС упоминаются в положительном контексте, то Юрий Котляр в «Октябре» продолжает вколачивать идеологические гвозди в творчество АБС.

Из: Котляр Ю. Мир мечты и фантазии

<…>

Книга Аркадия и Бориса Стругацких «Далекая Радуга» включает две повести — «Далекую Радугу» и «Трудно быть богом». Обратимся к первой. Эта повесть привлекает напряженностью сюжета, в ней есть ряд ярко выписанных образов, она пользуется известной популярностью среди молодежи.

На планете Далекая Радуга физики заняты важным экспериментом по мгновенной переброске людей через космические пространства («нуль-транспортировка»). Работа близилась к завершению, но физики просчитались, и возникла некая всесжигающая «Волна». Несколько часов — и всё живое будет сметено, а на планете всего лишь один небольшой звездолет, способный эвакуировать незначительную часть населения.

У наблюдательного читателя сразу же возникает недоумение. Один звездолет… А, собственно, почему? Ведь повествуется о далеком будущем, неужто наши высокоинтеллектуальные потомки окажутся столь беспечными и непредусмотрительными? Что-то сомнительно. Именно один (а не больше) звездолет понадобился авторам для того, чтобы искусственно создать безвыходную ситуацию: кого спасать — взрослых ученых мужей или детей? Что, мол, важней — сотни детских жизней или скачок науки в одной из ее отраслей лет на сто вперед?

И вот рассуждения Ламондуа, крупного ученого, фактического руководителя исследовательской работы на Далекой Радуге: «Но существует объективный закон, движущий человеческое общество. Он не зависит от наших эмоций. И он гласит: человечество должно познавать. Это самое главное для нас — борьба знания против незнания. И, если мы хотим, чтобы наши действия не казались нелепыми в свете этого закона, мы должны следовать ему, даже если нам приходится для этого отступать от некоторых врожденных или заданных нам воспитанием идей. — Ламондуа помолчал и расстегнул воротник рубашки».

Право же, расстегнутый ворот, символизирующий волнение Ламондуа, не делает его антигуманные доводы убедительней. Что касается «объективного закона», провозглашающего борьбу знания против незнания основой основ человеческого существования, то авторы здесь не совершили открытия. Технократические идеи, которыми пытаются подменить социальные, очень распространены на Западе. Они не новинка для нас и давно отвергнуты марксизмом как противоречащие диалектике развития человеческого общества.

К чему же приходит Ламондуа?

«Очень хочется жить, — сказал вдруг Ламондуа. — И дети. У меня их двое, мальчик и девочка; они там, в парке. Не знаю. Решайте.

Он опустил мегафон и остался стоять перед толпой весь обмякший, постаревший и жалкий».

Вот в это верится! Человек, в минуту смертельной опасности дрожащий за жизнь детей, иначе выглядеть и не может. Затянувшуюся дискуссию ученых о том, кого же спасать, прекращает капитан звездолета, сообщивший, что спорить не о чем: дети уже на корабле. В неприглядном же свете выставили ученых будущего наши авторы!