Письма с Дальнего Востока и Соловков

1937.17. Соловки. № 88. Дорогой Мик, давно уж я не писал тебе стихов. Поэтому в наст, гисьме думаю привести неск. строф.

V.

Шел путник, ношей утомлен,

Давно забыл еду и сон,

Висели лоскуты одежд,

И не смыкал в блужданьи вежд.

Лишь отыскать ночлег у скал

В нем голос внутренний кричал.

Кругом не слышно ни души.

Вдруг треск и залп. На залп спешит

И видит: пьяный лес, бугор.

На нем, раскрыв широко взор,

Закатным золотом залит,

Мальченок, как олень, стоит.

Он черноглаз и длинноног,

На бронзовом лице—восторг.

Застыл, молитвенно вперив

Пытливые глаза в разлив:

Бугор растрескался, и бьет

Из недр фонтан прозрачных вод.

Струя текла, журчал ручей

Под сетью иглистых лучей,

И ниспадая застывал

Слоями наледный кристалл.

Странник: «Ты мальчик, смертный, иль тайги

Хранитель-дух, но помоги».

Дадут поесть сгец и мать.

Странник: «А :ак тебя зовут?»

Мальчик:—О-гсыь,

Оро, я слышу іаждый день,

И сам почти 4Ό позабыл,

Как называли ѵіихаил.

Скажи мне, пу-ыик, кто же ты.

Странник: «Иссатель».

Мальчик:—Зо..?

Странник: «Не", мерзлоты».

Ответом страніым восхищен

Взирает юный эрочен.

С бугра скользіул, скорей бегом

Спешит взволнован в отчий дом.

Так мчал бы джий багдака[2409],

Познав нежданно седока.

Мальчик: «К теэе бегом, отец, ами,

Привел я странника, прими...

Недаром гость уж недалек

Гласил упавши?: уголек.

И знаешь, гость наш—не простой:

Он ищет... заняг мерзлотой.

Не нужно золото ему

Сбирать в дорожную суму.

Он, верно, знает все. Про Мышь

Разскажет нам. Скорей поди ж

И встреть его. А ты поесть

Дай, айя ноно[2410]

Вот, он здесь.

Звенит и трескается лед.

Шаги послышались... Идет.»

Лишь в быстрый темп той речи вник

Со шкуры поднятый старик.

Ремнем затянуты унты.

Спешит до близкой темноты

Навстречу гостю, сердцем рад,

Что заблистал у сына взгляд.

Старик: «Куда ты, странник, держишь путь?

Зайди в юртан мой отдохнуть».

Странник:—Устал, измучен, одинок,

Иду по льдам, мой путь далек.

Старик: «Привет тебе. Пусть уруса

Заменит голые ліеса.

Не изукрасят мерзлоты.»

Странник:—Ах, слишком жребий ѵіой суров.

Прошу, лишь на ночь дай мне крен.

Сказал, но духом стал уныл.

Старик смолчал и вход открыл.

VII.

«На древнем темени живет.

Древнейший Азии народ»,

Подумал гость. «Увижу я,

Цельна ли древняя семья».

Вошел. Себя перекрестил *:

Князь горних воинств Михаил

В доспехах, с пламенным мечем

Стерег от бедствий мирный дом.

Старик: «Почтил недаром бачу[2411] ты:

Знать, помнишь, кто от темноты

Нас защищает. Светлый дух

В беде не бросит верных слуг.

Он крилы мощные простер,

Как народился сын. С тех пор

Висит в юртане образок,

Храня младенца от урок, [2412]

Чтоб дух болезни, бутило,

Дом обегал в полночной мгле.

Привет тебе. Свои дары

Воздаст господь наш Далары—

Хозяин неба». И жена

Скромна, тиха, оживлена

Приходом гостя, просит сесть.

Приемлет, как благую весть,

Он приглашение. Пошел,

Умылся. Видит—полный стол.

Олений ок'рок, довуки,

Нарезан в крупные куски.

Жирно кабанее плечо.

Сушенной рыбы, элгочо,

Переплетаются ремни.

Но хлеба мало. Лишь одни

Лепешки Ьольконб лежат

Стопой, невзрачною на взгляд.

Обед закончен. Вьется пар—

Хозяйка сыплет ягод в вар

* тунгусы не пускают

к себе гостей, которые

при входе в дом не перекрестятся

Черничный подала настой.

Пурпурно-красный терпкий сок...

Он мысли грустньг увлек

К стране родной. Он их унес

К имеретинских со:у лоз.

И в грезы страннш углублен

Почти забыл, где ныне он.

Сидели молча. Линь в пиал

Старик черники подливал.

Вдруг неожиданны! вопрос

Прервал теченье мілых грез.

VIII.

Старик. «Быть мохет, хочешь ты лежать?»

Странник: — Чтоб іи сестра, ни брат, ни зять

Не знали, где я. Чтэб жена

Забыла, роком сражена

Об имени моем, о мне

Не вспоминала б и во сне,

Чтоб все надежды отцвели.

Я испарился бы с земли,

Как здешний снег, что намела

Нежданно майская метла.

О да, хотел бы я лежать,

Откуда не вернуться вспять.

Старик: «Я вижу, странник, ты скорбишь.

Вдохни полнее нашу тишь,

И боль замрет у нас на льдах

И пред людьми забудешь страх.»

Странник: — Ну что ж, ничуть не утаю

Я боль душевную свою—

Озлоблен, мрачен, грустен, дик.

Да, люди чужды мне, старик.

Не говори мне: «Каждый—брат».

Не зная низости охват,

В тайге ты бродишь весь свой век.

Волк—человеку человек.

Иль злее. Уссурийский тигр

Не мучит жертву ради игр.

А человека—не нужда,

Не голод,—зависть иль вражда

Стезей предательства, измен

Толкает к страсти злобной в плен.

Он в душу ближнего иприт

От злобы сердце. Другу дал

Приязни знак ты, свой кинжал.

Но в час афелия забыт

Долг благодарности и стыд.

Увидишь ты друзей без маек

Тобой подаренный дамаск,

Поверь, насколько было сил,

Твой друг в твою же грудь вонзил,

Хотя доверчивый твой сон

Хранить клялся надежно он.

IX.

Старик: «С тобою спорить не готов.

Не знаю ваших городов,

Ни ваших нравов и страстей.

Останься с нами. Мы гостей

Не видим вовсе. Небом дан

Пришлец из дальних, чуждых стран.

Смотри, как милый сын наш рад,

Как у него блистает взгляд!

Один у нас Ьомолгечан[2413]

Когда-то возвестил шаман:

«Познает тайны мерзлоты».

Так, может быть, разскажешь ты

Ему про солнце, дождь и ветр,

Про вечный лед подземных недр,

Как грома светлая стрела

Разбила ствол, а не сожгла.

Быть может, даже объяснишь,

Живет ли под землею Мышь,

Чей рот огромен и пробьет

На реках самый мощный лед,