Письма с фронта. 1914–1917

У нас в Генер[альном] штабе теперь неприятная новость: ввиду недостачи в офицерах Ген. штаба, генералы и полковники Ген. шт[аба], командующие бригадами и полками, будут возвращаться на штабы дивизий, а значит, меня ожидает очень скромное удовольствие вновь получить штаб дивизии, а затем штаб корпуса… т. е. в ближайшем будущем придется впрягаться в штабное ярмо, впредь до очень далекого шанса получить дивизию. Это так неприятно, что многие из нас глубоко задумываются, как бы избежать этой доли. В этом случае для меня получить теперь что-либо в Петрограде или даже где-либо еще было бы очень приятно. Быть начальником штаба у ген[ерала] Павлова – это значило быть постоянно в строю и в бою, но засесть на такую роль в какой-либо пехотной дивизии, это хуже всякого обозного тыла: скучно, вяло, вне боя и монотонно, особенно при сложившемся теперь типе войны и боя. Я не думаю, что все мои проекты в Петрограде безнадежно лопнули… теперь какие-то школы заводят. И это лучше, чем вернуться к штабу пехот[ной] дивизии. Сейчас только что заворачивал Митя Слоновский и вспоминал 6 декабря, когда очень многие сильно клюкнули… потом, оказывается, они катались чуть ни вплоть до позиции противника.

С Назаренко я посылаю тебе еще один том Мережковского, самый главный. Мне для зимы ничего не надо, так как умею одеться очень тепло, а солдатская шинель так мне нравится, что я с удовольствием хожу в ней. Трофим говорит, что у меня не хватает теплых чулков; пожалуй, пары три будут не лишними. А больше мне ничего не надо. Я все думаю, что вот-вот меня куда-либо потянут, и смотрю на себя здесь как на гостя. И в 134-м полку ко мне страшно привыкли, и мой приход к ним в окопы вызывает обычное оживление… про свой и говорить нечего. Я тебе писал, что в начале декабря был ранен в руку, кажется, с небольшим раздроблением кости, В. И. Собакарев; лечение протянется не менее трех месяцев. Рана легкая, и молодые товарищи считают его счастливчиком. В момент ранения этот «счастливчик» все же пролежал в обмороке полтора часа.

Хотел как-то обменять Трофима на кого-нибудь другого, да затем раздумал: будет ли лучше новый-то?

Маслов – по словам Осипа – неважно говорит о Мише, который чуть ли не собирается поколотить Таню и ждет, что ему начнут платить жалованье. Ты на всякий случай будь с ним настороже, детей с ним вместе не води, чтобы не научил какой гадости… Может быть, и действительно, будет лучше, если ты его определишь по столярному делу. Правда, у вас сейчас полная гармония: три кавалера и три дамы… впрочем, и это не выходит, забыл четвертую – Лелю.

Сейчас только что вернулся с прогулки, на которой был со своим адъютантом. Были около разрушенной артиллерией церкви, ходили по опустелому парку (генеральши Свиньиной) и грустно любовались обломками изуродованного снарядами же дворца. Кругом глубокий снег, и вид с опустошенного гнезда удивительный. Я больше любовался и мечтал, грустно настроенный, зато мой адъютант говорил вовсю… он много видел, долго был студентом (еще не все кончил, хотя ему уже 28 лет), националист на совесть, а не на словах только… жидов и поляков, особенно последних, ненавидит горячо, немцев не любит не только внешних, а еще больше внутренних… Он прыгал с одной темы на другую, а я думал и летел вдаль на крыльях своих пожеланий… к моей женушке, к нашим птенцам, от которых я так давно не имею вестей и по которым я страшно заскучал… Сегодня жду писем, да что-то все нет почтальона. Пока сажусь за работу… целую…

11 декабря. Получил семь твоих писем… одно очень обстоятельное от Киры, благодари его… Михайлов (от 29.XI) пишет, что рапорт Грундштрема пошел на днях… Выезжаю на позиции. Давай тебя и малых, я вас всех обниму, расцелую и благословлю.

Ваш отец и муж Андрей.

12 декабря 1915 г.

Дорогая женушка!

Отъезд Назаренко, с которым я посылаю письмо и еще кое-что, задержался на два дня, и я решил черкнуть тебе слова два. Михайлов (писарь) пишет мне от 29.XI, что Грундштрем подал рапорт «на днях» и, значит, это дело пошло в ход сравнительно недавно. Мне вернуться теперь в Петроград было бы интересно, так как нас, офицеров Ген. штаба ожидает в ближайшем будущем исключительно штабная служба, и строевой мы можем вновь вкусить только с получением начальника дивизии… а это когда еще будет. Наведайся к Грундштрему и поговори с ним. Михайлов кончает письмо словами, что «результаты подачи рапорта ему неизвестны». Пришел Праведников и стоит над душою. Маслов вновь стал старшим поваром и сегодня приходил к нам, чтобы готовить пышки… я после долгого поста так их наелся, что еле могу скрутить свои мысли.