Читаем Письма с фронта. 1914–1917 полностью

С офицерами, уезжавшими из дивизии, я часто вам слал весточки, но теперь ответ ваш они завезут далеко от меня. Напиши мне, папа, поподробнее о своем житье-бытье и насколько вы цепко держитесь за Петроград; я думаю, что к весне, если в армии не будут внесены коренные и глубокие реформы, надо вам будет его покинуть. Да и сейчас опасность совсем еще не вычеркнута. Напиши о состоянии и настроении мамы. Мне издалека жизнь в Петрограде почему-то рисуется очень нервной.

Крепко вас, мои милые и дорогие, обнимаю и целую.

Ваш любящий и никогда не забывающий подумать о вас сын Андрей.

Знаешь ли ты, папа, размеры итальянской катастрофы? Судя по германским радиотелеграммам, за 10 дней германцами взято в плен 220 тыс[яч] человек и 1800 орудий; остальная добыча – неисчислима. Потерянная область равняется 100–120 верстам длины и 60 верстам ширины. А.

Сейчас от Женюрки получил письмо от 16.X; она еще в постели, но 17.X предполагала встать. От малышей в восторге; считает, что они понятливее и внимательнее старших. Я посылал к ней отсюда человека, и он прибыл 15.X. Тон письма очень веселый и живой. Все живы и здоровы. А.

От Женюши письма получаю на 8–10-й день, а телеграммы на 20-й час, т. е. они идут меньше суток. Я пишу через день всегда, а в промежутках нередко одному из старших сыновей или дочери, а Женюша пишет почти всегда каждый день; телеграммы шлет не менее одного раза в неделю. Целую. А.

Мой адрес: Дармия. Командиру IX арм[ейского] корпуса.

14 марта [1918 г.].

Дорогие папа и мама!

Ваше письмо от 5.III получили два дня тому назад. Почти одновременно получили письма от брата Павла, сестры Каи, племянницы Нади. Обстановка всюду однообразно безотрадна, и сгущение красок зависит от степени впечатлительности пишущего. Кая пережила дни новых завоевателей прилично, хотя между строк можно понять немало ужасного. У Павла история течет, как в каждом лечебном заведении теперешнего времени: вторжение всюду низшего служилого персонала, отобрание «лишних» комнат у врачей, запущенность общей санитарии и т. п. Паша переживает всю эту картину с большим трудом; «Работать никак нельзя», – говорит по этому поводу Женя. Брат готов куда-либо бежать – в Америку или Англию – и спрашивает у меня маршрута через Афганистан. Хотя такая мысль может быть подсказана только безумием, но, вероятно, в обстановке есть многое, что толкает на безумные шаги.

Буду писать ответ и советовать самообладание; покинуть Родину можно, и для этого найдутся пути и более близкие, чем афганский, но с кем же страна останется и что с нею будет?

Что касается до нас, то мы живем тихо и благополучно. Женюша вот более месяца как отняла, и наша пара идет теперь на молочном иждивении коровушки, пока что высматривают хорошо, особенно старший. Женюша к концу кормления стала было подтаптываться, но теперь, подкрепленная мышьяком и какими-то пилюлями, стала заметно поправляться. Генюша заметно укрепляется в науках и, вероятно, закончит год уже успешным учеником. Я сижу… и отдыхаю; обстановка такая запутанная и сложная, что никаких пока нельзя сделать предположений относительно будущего. Поживем и посмотрим; я, как завзятый оптимист, надежд не теряю. Из сказанного вы, дорогие, видите, что мы, да и другие родичи переживаем невзгоду прилично, чего, увы, не можем сказать о вас. То обстоятельство, что вы застряли в Петрограде и не можете из него выбраться, составляет предмет нашего с Женюшей постоянного беспокойства. Нам грустно тем более, что сейчас мы не в силах послать к вам кого-либо… если кто-либо из моих людей меня посетит (что ими всеми обещано), я попробую снова послать к вам кого-либо. Будьте здоровы и бодры, мои славные, крепко вас обнимаю и целую.

Ваш любящий сын Андрей.

[Далее приписка рукой Евгении Васильевны.]

Крепко, крепко целую моих родных и ненаглядных папульку с мамулькой. Ждем с нетерпением к себе. Как у вас дело с провизией? Это нас очень беспокоит. Мы живем здесь прекрасно во всех отношениях. Весна еще не входит в свои права. Выпал снег, и температура на днях была – 18.

Будьте здоровы и спокойны, наши горячо любимые. Ваши дети.

<p>Именной список</p>

Авдеев Николай Васильевич – генерал-лейтенант, начальник 2-й казачьей Сводной дивизии (1910). Уволен в 1913 г., с сентября 1914 г. на тыловых должностях

Авксентий см. Шинкарчук.

Авров (вероятно, Сергей Николаевич) – знакомый В. Н. Зайцева, полковник в резерве чинов при штабе Киевского военного округа (с 13.07.1916 г.)

Авчинников

Агапитов – штабс-капитан (сентябрь 1917 г.), сослуживец А. Е. Снесарева

Агоев Константин Константинович (1889–1971) – хорунжий 1-го Волгского полка Терского казачьего войска (1910), георгиевский кавалер. Участник Белого движения, в дальнейшем – генерал-майор. Умер в эмиграции

Перейти на страницу:

Все книги серии Военные мемуары (Кучково поле)

Три года революции и гражданской войны на Кубани
Три года революции и гражданской войны на Кубани

Воспоминания общественно-политического деятеля Д. Е. Скобцова о временах противостояния двух лагерей, знаменитом сопротивлении революции под предводительством генералов Л. Г. Корнилова и А. И. Деникина. Автор сохраняет беспристрастность, освещая действия как Белых, так и Красных сил, выступая также и историографом – во время написания книги использовались материалы альманаха «Кубанский сборник», выходившего в Нью-Йорке.Особое внимание в мемуарах уделено деятельности Добровольческой армии и Кубанского правительства, членом которого являлся Д. Е. Скобцов в ранге Министра земледелия. Наибольший интерес представляет описание реакции на революцию простого казацкого народа.Издание предназначено для широкого круга читателей, интересующихся историей Белого движения.

Даниил Ермолаевич Скобцов

Военное дело

Похожие книги

Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза