Письма с фронта. 1914–1917

Пишу тебе с последнего этапа в своем пути, где пересаживаюсь на лошадей. Осипу велел писать чаще, что он уже и сделал два раза. На первой остановке видел Петра Константиновича… он больной, расстроенный или, может быть, в последнее время всегда такой. Ничего у меня путного там не вышло, хотя почва затронута и в проекте кое-что набросано. Все слишком заняты или делают вид, а я по своей закоренелой привычке не люблю навязываться, конфужусь. Во второй инстанции узнал, что мое генеральство пойдет дня через 4–5 и, значит, у вас будет через неделю, а на бригаду я вторым кандидатом, т. е. получу таковую в пределах 2–3 недель. Конечно, для меня лучшим вариантом было бы получить генерала и бригаду и затем уже переправиться в Петроград или куда-либо еще. В таком смысле тебе и надо работать. В дороге столкнулся с Натал[ьей] Никол[аевной] Кивекэс; болтали все время. Она похудала и постарела, но такая же простая, умная и занимательная, как и была раньше. С мужем, видимо, живут хорошо. У Мули – четверо детей, «Трусиха» растолстела и 5 уже лет играет до одури в карты, занимая налево и направо. Лида ихняя все учится, Маруся неудачлива в браке. Заездом видел одного своего офицера (Ананьев, подполковник) и жену шт[абc]-кап[итана] Волнянского, которых посетил вместе с Кортацци. Набрался дорогой массы впечатлений, проверил кое-какие мои выводы и предположения… словом, дорогу всю или болтал, или слушал в противоположность тому, как делал на пути к вам: все время промолчал, оставаясь один. Если мне выйдет генеральство и приказ о бригаде, а затем житье у вас, это будет самый лучший вариант: я могу отойти, стать изящным молодцом, а затем хоть опять в дело. Если же бригада попадется очень хорошая, то, боюсь, что меня потянет остаться, о чем буду затем и писать. Сажусь на лошадей или автомобиль, что скорее подадут.

Давай малых и себя, я вас расцелую, обниму и благословлю.

Ваш отец и муж Андрей.

Письма с 13 октября 1915 г. по 26 января 1916 г. в бытность командующим, а затем командиром бригады 34-й пехотной дивизии (134-й Феодосийский и 135-й Керчь-Еникальский пехотные полки) VII корпуса 8-й армии

13 октября 1915 г.

Дорогая моя Женюра!

Третий день нахожусь в дивизии. Полка принимать не буду, а назначен временным] командующим бригадой, и завтра иду на участок двух полков, которыми и буду дирижировать. Вновь гремят орудия, и в ушах возникают старые картины. Много набрался новых впечатлений, но писать о них не буду… надо передумать и пережить. О своем заместителе слышал немало и… или я совсем глуп, или я слишком умен и смотрю впереди своего века; вот все, что могу сказать по этому поводу.

Самое печальное, что меня встретило, это тяжелое ранение 8 октября Дим[итрия] Львов[ича] Чунихина, который сейчас висит на волоске и борется со смертью, а она уже витает над ним и ждет своей жертвы. Я был у него вчера и сегодня утром. Ранен он в живот. Доктор говорит, что шансов почти нет, а сестра милосердия – что их нет. В восторге от его терпения, выдержки и серьезности. Говорит только о шансах к жизни, на все остальное не реагирует. Меня узнал, но в лице ни радости, ни оживления. Когда я сказал, что получил от него два письма, он тихо заметил, что написал мне три. Жаль мне его несказанно! Завтра заеду опять. Кроме Дим[итрия] Львов[ича] ранены Островский и Ивашина… оба они ранены легко, но из полка ушли.

Я уже тебе писал, что мое генеральство в Петроград придет не ранее 16 октября, и когда оно состоится, то всякое место в Петрограде будет для меня выгодно. Писем от тебя еще нет, что, впрочем, и не мудрено. Возможно, что Н[иколай] Петр[ович] Кондаков выедет в командировку в Петроград, о чем можешь намекнуть Варваре Ильиничне.

Прочитал Кнута Гамсуна «Виктория» и «Пан» (записки поручика Глана); купи желтенькое издание и прочитай. Это очень хорошие вещи, особенно последняя, я ее даже в нек[оторых] местах перечитал. В нем же я встретил и легенду о девушке в замке. Сегодня поздно вечером возвращался в экипаже к себе и мечтал о тебе… неделя, как я тебя видел, обнимал и целовал… как она пролетела; как будто вчера ты вылезала вперед, чтобы послать мне прощальный привет… и действительно, ты молодец, моя сизая голубка, ни одной слезинки, я боялся, что ты потечешь рекою. Мы с Нат[альей] Ник[олаевной] [Кивекэс] выехали вместе, провожали ее мать, Муля и др., и ничего мы не видели.

Давай губки и глазки и малых, я вас обниму, расцелую и благословлю.

Ваш отец и муж Андрей.

16 октября 1915 г.

Дорогая моя Женюрка!