Письма, телеграммы, надписи 1907-1926

Ваша повесть отдана мною К. П. Пятницкому, товарищу моему по «Знанию». Мне кажется, что Вам необходимо прочитать ее, сократить и вообще — перестроить несколько.

Всего доброго.

А. Пешков

1910

474 И. К. ВОРОНОВУ

Январь 1910, Капри.

И. Воронову.

Часть вновь присланных стихов пойдет вместе со старыми в XXIX–XXX сборниках, оба они выйдут в январе.

Вслед за XXX будут печататься еще два, — Вы хорошо сделали бы, прислав ко времени их набора — в январе же — те стихи, которые самому Вам «кажутся более удачными».

Если угодно знать мое мнение о Ваших стихах — мне они очень нравятся и бодрым тоном и хорошей, умной улыбкой, которая сопровождает почти каждое из них.

Желаю Вам вдохновения, твердости духа, хорошего смеха, горячих слез.

И — главнейше — мучительной любви к несчастной родине нашей! Да исторгнет она из сердца Вашего слова кровавые, речи огненные и — добрый, любовный смех вместе с тем. Ведь и смешная же она, Русь-то, не глядя на весь трагизм ее жизни.

Крепко жму руку Вашу.

Успехов — во всем!

А. Пешков

475 А. П. ЧАПЫГИНУ

Начало [середина] февраля 1910, Капри.

Все эти рассказы Ваши в свое время я читал, теперь перечитывал снова и нахожу, что еще мало гибкости в словах Ваших героев, да слов Вам как будто недостает.

Не мешает Вам почитать народные сказки, например, Афанасьева, и вообще фольклор.

Два из Ваших рассказов мне определенно не нравятся — это «Образ» и «Прозрение»: потребовали от Вас издатели ходкий товар — Вы его и дали.

Насчет изданий книжки обратитесь к Пятницкому, покажите ему мое письмо — издать Вас надо!

А. Пешков

476 И. С. ШМЕЛЕВУ

22 февраля [7 марта] 1910, Капри.

Ивану Шмелеву — извините, — отчество Ваше забыл!

Рассказ Ваш К. П. Пятницким прочитан и — условно — принят; может быть напечатан в одном из ближайших сборников, в 31-м, думаю.

Условия: просмотрите, пожалуйста, рукопись повнимательнее и, если найдете возможным, замените некоторые не вполне удачные слова и выражения. Они — подчеркнуты в рукописи.

Искреннейше советую: избегайте сологубовской слащавости и андреевских устрашений! В этом рассказе у Вас и то и другое пущено, к невыгоде Вашей.

Раньше — не было.

Мне кажется, что у Вас есть свои глаза, свой язык и что — при желании — все это должно у Вас обостриться, расцвесть.

Исправив рукопись — пошлите ее прямо в контору «Знания»: Невский 22, на имя Семена Павловича Боголюбова.

За советы же — извините меня, если они неприятны Вам. Поверьте, что у меня нет желания выступать пред Вами в роли унтер-офицера от беллетристики. Я просто — человек, влюбленный в литературу от юности моея, и всегда хочу видеть ее сильной, простой, ласковой, честной, красивой и еще красивой!

Жму руку. Желаю большого успеха и верю — будет он у Вас!

Будьте только попроще!

А. Пешков

Извиняюсь, — задержал ответ! Но — сегодня 7-е марта, а Ваша рукопись, считая с января, 69-я! В истекшем году я прочитал 417 рукописей. Факт.

Некоторые — небольшие — сокращения, напр., в диалогах — не помешают красоте и силе рассказа.

477 И. С. ШМЕЛЕВУ

Начало [середина] марта 1910, Капри.

Сегодня отправил Вам письмо, получил Ваше, — очень оно обрадовало меня, дорогой Иван Сергеевич! И не тем обрадовало, что столь лестно для меня лично, а тем, что Вы так хорошо — горячо, нежно и верно — говорите о России, — редко приходится слышать такие песни в честь ее, и волнуют они меня — до слез! Ну да, до слез — их из меня камнем не вышибешь, но — я весьма охоч плакать от радости.

Оговорка Ваша насчет национализма — излишня, не беспокойтесь, это отношение к стране я понимаю и в этом смысле я тоже — националист, если хотите. Националист — ибо верю в некоторые прирожденные особенности народа, еще не стертые в нем новой его историей, верю в его исключительную талантливость, — ей же имею многочисленные и все растущие доказательства, — и всего более надеюсь на историческую молодость нашу, обеспечившую нам недурную психику. Мне кажется, что все эти данные должны быть развиты в интересах человечества, что мы должны будем влить в общую сумму общечеловечьей работы много свежих сил, много объективно, общезначимо полезного, — ведь мы еще не работали, не жили!

Мне кажется, что Ваш национализм — в грубой схеме, конечно, — приблизительно таков?