Письма, телеграммы, надписи 1927-1936

«Грудь уже колышется» — это ничего не говорит мне, читателю, а «сиреневая ветка жилок качается» — совсем плохо.

«Она не красит губ», «вишневые губы ее собственного цвета», очевидно — естественного.

О пальцах — лишнее. Что она «обыкновенная девушка» — лишние слова, Вы уже до этого изобразили ее обыкновенной. Лишних слов всячески избегайте, а у Вас в 3 и 4 столбцах повторено одно и то же, равно как в 4—5-ом.

Второй фельетон: известно, что паровозы строятся на паровозостроительном заводе, а не на макаронной фабрике, значит: «паровозостроительный» — лишнее слово.

В рассказе, как в машине, не должно быть ни единого лишнего винтика, а тем более — лишних частей.

«Копотных» — здесь смешиваются два глагола: копать и коптить (копаться и коптиться) — этого надобно избегать.

Все эти мелочи — не мелочи, если Вы хотите научиться хорошо писать.

А что Вы наверное могли бы писать, об этом мне говорит Ваше письмо красноречивее В[ашего] рассказа. Рассказ — не плох для первого раза, начинали и хуже Вашего, а вот письмо убеждает меня, что Вы — человек, серьезно относящийся к делу и требовательно к себе самому. Особенно значительна в В[ашем] письме фраза: «Может быть, напечатали рассказ лишь потому, что его написал свой парень».

Сомнение — для художника прекрасное свойство, а вот самомнение — пагуба.

Что Вы «свой парень» — это очень хорошо, именно вам — «своим парням» — и надобно брать в свои руки всю жизнь, весь труд, все творчество. Вы — та новая сила, которая призвана историей создать новую жизнь.

В конце концов, товарищ, мой совет таков: работайте, пишите, но вместе с этим упрямо, непрерывно учитесь. Опыта, впечатлений у вас, молодежи, больше, чем у людей моего поколения, но вам необходимо знание техники, техники, техники!

Изучайте с этой стороны и не боясь никаких «идеологических уклонов» стариков — Гоголя, Толстого, Лескова, Чехова, Бунина, — умейте понять, чем они сильны, в чем обаяние их искусства. Изучить, понять это — значит вооружиться для хорошей работы.

Талант?

Не все «родятся с талантом», его можно и выработать, развить.

Крепко жму руку.

А. Пешков

20. XII.27.

Sorrento.

885 Г. И. БАКАЛОВУ

23 декабря 1927, Сорренто.

Уважаемый товарищ Бакалов!

Какое влияние слова призыва к великодушию и милосердию могут иметь на людей, цинический эгоизм которых в своем, давно уже безумном, стремлении удержать трудовые классы в экономическом рабстве, не боится никаких преступлений и уже ни на что более, кроме преступлений, не способен?

Дело Сакко-Ванцетти показало всем, верующим в возможность смягчить палачей изъявлениями гуманизма, что вера эта наивна и что в современной действительности места ей нет.

Хотя правящие классы знают, что источник гуманизма — евангелие, хотя они и утверждают, что помнят Христа и что он их бог, но ведь каждый день и каждый час говорит нам, что это только их привычная и, в сущности, уже ненужная им ложь; сегодня — ложь более, чем вчера и чем она была всегда.

Ложь эта особенно хорошо обнажается дикой злобой на Россию, страну, где народ, изгнав паразитов, сам хочет быть хозяином своей жизни.

В склонность правящих классов к великодушию я никогда не верил, тем более не могу верить в это после отвратительной бойни 1914–1918 гг. и после десяти лет бесчисленных преступлений против трудового народа.

Поэтому просить амнистии для болгарских мучеников у болгарских мучителей я не стану.

Но если Вы найдете полезным, опубликуйте это письмо, пусть прочитают его люди, так усердно и так безумно воспитывающие в народных массах чувства ненависти и мести.

М. Горький.

Сорренто, 23 декабря 1927 г.

886 В. М. СВЕРДЛОВУ

Декабрь, до 25, 1927, Сорренто.

В уставе общества «Техмасс» мне кажутся особенно значительными пункты, дающие перечисление будущих работ нового общества… Из устава видно, что об-во «Техмасс» будет вести редакционную и издательскую работу, связанную с выпуском и распространением популярных специальных книг, листовок, брошюр и журналов.

Было бы очень хорошо, если бы нашлись такие умеющие популяризаторы технических знаний, как, например, агрономы — сотрудники журнальчика «Сам себе агроном» и сотрудники другого — «Учись сам».

Мне кажется, что на первых же шагах следовало бы написать и издать несколько популярных «руководств», например: «Окраска домотканных материй», «Образцовая сукновальня», «Как надо снимать кожу с лошадей и коров» и т. д., издать вообще такие книжки, которые сразу показали бы крестьянину, насколько всестороння и серьезна забота о нем. Я указал на окраску материи, на кожу, потому что слышал и читал жалобы: кожу в деревнях снимают неумело, что понижает ее ценность, домашние ткани стали красить красками, которые уменьшают носкость. Сукновалы работают в ужаснейших условиях. Пемза, которой «чистят» валяный сапог, страшно пылит, валяльщики вдыхают эту пыль вместе с мелко растертым волосом, — пемзу давно бы пора заменить чем-то.