Письма Уильяма Берроуза

Получил сто восемьдесят баксов [173], за что премного тебе благодарен. Без твоего умелого акушерства дитя моего разума явилось бы на свет мертворожденным.

Прилетел тут Билл Гарвер (раскошелился на самолет!), а штаны — ну, там, где булавкой пристегнуто — все в кровище. Говорит: «Как будет спринцовка по-испански?» Ни капли не изменился. Еще пришло письмецо от бывшего дружка Билла, Джо Лукаса — просто шедевр: «Прочитав это письмо, вы поймете, что за афедрон ваш Билл Гарвер […] Я поддерживал его столько лет, а он кинул меня и еще остался должен полторы сотни». И в конце: «В моем письме — все правда. Гарвер — последнее чмо».

Я ненадолго перебрался за город — отдохнуть. Через пару деньков отправлю тебе список того, что еще надо выправить в «Джанке». Пусть Уин ознакомится, пока время есть. Пятнадцатое августа — крайний срок. Пятого числа того же месяца у меня последнее слушание в суде.

Билл уверяет, в США царит ад кромешный, за пипетку в Вашингтоне восемь лет дают. Законы о запрете наркотиков — только прикрытие для политических махинаций.

Люблю, Билл

P.S. Все останутся довольны, если Уин даст мне больше времени для работы над дополнительным материалом. А то гоню текст, будто петух жареный в жопу клюнул, и не по своей вине! Пусть отвечают за базар двухмесячной давности — и я бы не спешил, и они бы книгу на руках имели. Теперь как, спрашивается, избежать косяков? К тому же бросаю ширяться. Железно, бросаю! Нет, я, конечно, постараюсь не напортачить.

От Джека — ни слова. С него вообще-то письмишко причитается — за хлеб, масло, постой, травку, спиртягу и прочие мелкие расходы. Ты, кстати, получил последние двадцать пять страниц южноамериканской части «Гомосека»? Ответь и поскорей, пожалуйста!

АЛЛЕНУ ГИНЗБЕРГУ

[Мехико],

Орисаба, 210, квартира 5 13 июля 1952 г.

Дорогой Аллен!

Посылаю тебе рукопись в отдельном конверте. Надеюсь, издатели останутся довольны. Не изменили бы требований, предъявленных три месяца назад, я бы так не спешил и внес бы в текст больше поправок.

Ну ладно, роман вроде получился прозрачный. На всякий случай прилагаю главу с описанием мексиканского гей-бара — захотят, пусть используют. Вставить ее надо на странице сто пятидесятой оригинальной версии «ДЖАНКИ» (пометки я сделал). Если описание новоорлеанского гей-бара не вырежут, то мексиканский вариант прекрасно дополнит картину. Да, выписано наспех, ведь меня торопили, но я честно старался. Там и сям поместил жену — решился оставить ее. Правда, она проходной персонаж, упоминается вскользь; вот последнее место, где Джоан фигурирует: «В то время мы с женой жили порознь».

Если издатель настоит, введу аварию по пьяни и парочку тюремных сцен. Знаю, они к роману отношения не имеют и только нарушат художественную композицию, однако желание издателя — для меня закон. Все напишу. А нет — так пусть сами вымарывают всякие упоминания о моей женушке. В конце концов, смысловой нагрузки для книги ее образ не несет. Рукопись посылаю тебе авиапочтой; как получишь — дай знать.

Через месяц меня здесь точно не будет. По мексиканским законам окончательное решение по любому делу принимается в течение года; мой год истекает восьмого сентября. Скорей бы.

От Джека ничего не слышно. Он уехал, одолжив у меня последнюю двадцатку, и обещал вернуть деньги, как только вернется в Штаты. Два месяца прошло [174], и если честно, еще ни разу у меня в доме не гостил такой прижимистый говнюк. И я звал его с собой в джунгли! Если бы не аванс, жить мне на талоны.

Море благодарностей тебе за сведения про яхе. Именно их я и хотел раздобыть. Напиши поскорей.

Билл Гарвер здесь, я помог ему обустроиться. В новоорлеанской части «Джанка» есть персонаж Линди Сутенер. Пусть будет Лонни Сутенером; Линди — имя настоящее, а с именами надо поосторожней. Джонни Ирландец будет просто Ирландцем или Джимми Ирландцем. Прототип мертв, но вдруг у него остались наследники? Вот старина Барт пусть остается самим собой: он умер — от сердца — и родни у него не осталось.

Джек меня, честное слово, расстроил. Я купил травы и велел на случай шмона припрятать ее вне дома. Оставил бы Джек малость на «покурить» себе, не целый же пакет! Я ему сразу сказал: (1) я выпущен под залог и вообще нахожусь в жопе; (2) дом — мой; и (3) у меня, долбиться в рот, зависимость. Знаешь, что Джек сделал? Попросил Дэйва [Терсереро] принести пакет травы, хотел спрятать где-то в доме, тайком от меня! Дэйв, не будь дураком, тут же меня предупредил…

И это — лишь малый пример того, какой Джек долбоеб. Прожил у меня месяц, ни цента собственных денег не выложил, а потом смылся с моей заначкой на квартплату и даже открытки не прислал.