Письма в Небеса

МОИ СВЯТЦЫ

Письма о Православии. Не хочу писать о Православии вообще, — на это и без меня много мастеров. О нём, по-моему, лучше всего говорят жития наших святых, однако... Однако, современный читатель, решивший познакомиться с нашими небесными заступниками, получает, как правило, тексты, написанные в XIX веке заспанными, не успевшими опохмелиться, семинаристами, отредактированные чиновными канцелярскими крысами... Читать эти «жития» крайне вредно: это чревато душевной сухоткой, — да, к счастью, их никто и не читает; открыв такую книгу, люди быстро путаются в семинарском велеречии и канцелярском сухостое, сбиваются, теряются и, наконец, благополучно засыпают над томом. А уж если нынешние ревнители синодального благочестия образца позапрошлого века решают угостить читателя и старорежимной орфографией, то достаточно одного взгляда на страницу с ятями, чтобы тут же упасть в объятия Морфея.

...Святые — они на то и святые, что живы по-прежнему. Не надо убивать их мёртворождённой писаниной: их-то всё равно не убьёшь, а вот читательские души если не погубить, то поранить можно весьма тяжко. Хочется встать перед нашими святыми, «как живой с живыми говоря», и написать о них, как о подлинных людях, в самом деле живших на Русской земле. Это не значит, я что стремлюсь быть этаким реалистом по образцу иных историков христианства, не значит, что я желаю усомниться в праведности праведников и чудотворстве чудотворцев. Ни в коем случае! 

Просто я хочу говорить о них, как о близких, как о родных, как об отцах...

Письмо 1 ЖИВОЙ

Почему одни национальные герои становятся героями фольклора, а другие — не менее славные и почитаемые — в народном творчестве не укореняются? Не знаю ни одной легенды ни об Александре Невском, ни о Димитрии Донском, зато есть множество преданий о князе Владимире Святом и об Иване Грозном. Из легенд о Суворове можно составить огромный том, а об Ушакове или Кутузове нет ни одной. Байкам про маршала Жукова несть числа, — но кто слышал хоть одну о маршале Рокоссовском? Особняком стоит Пётр Великий, биография которого настолько переплетена с народными легендами, что теперь и не разобрать, где правда, где выдумка; половина русских географических названий приписывается его фантазии (Вытегра, например: «Вы — тигры!» — сказал-де царь злобным вытегорцам). Уместно вспомнить и Василия Ивановича Чапаева, который возродился в анекдотах этаким Иванушкой-дурачком с шашкой наголо (а Иванушка-дурачок — великий образ!).

И вот — Илья Муромец, русский герой, о котором вообще не осталось ничего, кроме преданий. Но каких! — не баек, не исторических анекдотов, а великолепных былин, народных поэм, равных которым не много найдётся в мировом эпосе. Былины об Илье Муромце — это, можно сказать, исток всей русской поэзии и русского романа, из этого моря текут и Ломоносов, и Пушкин, и «Война и мир», и «Тихий Дон»… Мы не знаем теперь, какова роль Ильи Муромца в подлинной русской истории, но для памяти народной, для русского самосознания, для Святой Руси преподобный богатырь Илья есть камень краеугольный.